По запаху крови - [39]

Серасаф вывел свое войско навстречу врагу, жаркая сеча разгорелась под стенами замка. Морейн нервно расхаживала по приемной зале отцовского дворца. Вдруг витражное окно зазвенело и осыпалось сотней разноцветных искр. Мимо Морейн тяжело прогудела случайная вражеская стрела, вслед за которой в залу порвался шум битвы и звериный вой. Даже во дворце становилось опасно. Распахнулась дверь, и вошел Серасаф в забрызганных кровью доспехах, помятых в некоторых местах так, что краска, покрывавшая их, растрескалась и осыпалась. Зеленый цвет Эринира смещался с багровым цветом вражеской крови и тусклым металлическим блеском доспехов.

— Мы проиграли! — крикнул Серасаф на всю залу.

Затем он подошел к принцессе и протянул ей старинный кинжал с зеленой малахитовой рукоятью.

— Когда враги войдут в ворота замка, проткни этим кинжалом свое горло. Не бойся, ты не успеешь почувствовать боль. — Увидев хлынувшие из глаз принцессы слезы, он прижал ее к себе и сказал: — Морейн, они жестоки и кровожадны, если ты попадешься к ним живой, тебя ждет унизительное рабство или страшная смерть. Не забывай о своем происхождении, будь достойной наших предков. Туата де Дананн не сдаются в плен живыми. Я должен быть со своими воинами. Прощай!

И он, поцеловав принцессу в лоб, покинул залу. Ушел, оставив ее одну, поглощенный собственными мыслями о предстоящей последней битве. Принцесса с тоской смотрела вслед родному брату, в венах которого текла та же кровь, что и у нее. В ее руках остался кинжал в золотых ножнах дивной красоты с резной рукоятью, покрытой кровью то ли врагов, то ли родного брата.

Морейн вышла на крепостную стену и выглянула в бойницу. Это было неосторожно, вражеская стрела легко могла пронзить ее. Но завоеватели считали замок уже своим, вопрос о его сдаче был только вопросом времени. Победный колокол уже звучал в их головах, будущая добыча поделена, участь пленников решена. Зачем стрелять по своему добру? Холодный и мокрый ветер больно хлестал ее по лицу. Морейн всматривалась в грязную воду рва, окружающего замок, и чувствовала, что решимость покидает ее.

Вся земля вокруг замка, насколько хватало глаз, бурлила битвой. Все меньше было видно зеленых островков в черном месиве. К главным воротам подъехали трое всадников на жутких огромных конях. Один из них, в ярком алом плаще и шлеме, увенчанном золотыми шипами, зловеще сверкнувшими на солнце, заставил своего коня сделать несколько шагов вперед. Рядом с Морейн послышалось короткое восклицание. Она обернулась и увидела мать, впервые вышедшую из своей комнаты со дня похорон короля Эохайда. Королева постарела и поблекла, но лицо ее выражало решимость. Воин в алом плаще кричал что-то о том, что бой проигран, о сдаче замка, о выдаче короля и королены. Мать приказала Морейн следовать за нею и, бросив последний взгляд на поле битвы, ушла.

Принцесса вернулась под своды дворца и направилась в королевские покои. В коридорах было непривычно тихо, звуки битвы больше не нарушали гробовую тишину дворца. В одной из комнат королевы собрались неск6лько близких к ней женщин, решивших, как и она, не сдаваться в позорное рабство, а принять торжественную и гордую смерть.

Непродолжительное затишье сменилось новой бурей. Король Белин начал штурм замка. Немногочисленные витязи под зелеными знаменами короля Эохайда (Серасаф даже не успел изготовить собственные знаки) отчаянно дрались, уже не надеясь на победу. Все, что им оставалось, — с честью погибнуть на поле боя. Антильские воины во главе с Дореном, привезшим принцессу, сражались в первых рядах эринирцев, и все до одного погибли в самом начале битвы. Их изрубленные тела остались лежать в кровавом месиве, оставленном поэннинцами перед замком.

Со свистом рассекал воздух клинок, выкованный когда-то Гоибниу Кузнецом, его сжимала рука воина из рода Оллатаров. Серасаф в помятых доспехах сражался сразу с несколькими противниками, всей защитой которых были кожаные куртки с нашитыми медными бляхами. Его собственный панцирь защищал его от ударов их боевых топоров, но свой зеленый щит он уже потерял. Все, чего он хотел, это пробраться к кучке нескольких хорошо вооруженных воинов, окруживших короля. Пусть он сможет убить только одного из них, главное, правильно выбрать цель, и он считал бы свою миссию выполненной.

Серасаф заметил, как один из них указывает на него пальцем, что-то поясняя остальным. Вот ему удалось отшвырнуть двух наседавших на него усатых мужланов. Увернувшись еще от одного топора, Серасаф бросился вперед захлебываясь от страшного ощущения: где-то рядом Зверь.

«Кто? Кто?» — стучала мысль, как удары сердца. Но в сече некогда рассматривать врагов с дико размалеванными лицами, они все казались жуткими чудовищами. Наметив в жертву стоящего ближе других рыжего громилу, Серасаф занес меч. Лезвие со звоном ударилось о неожиданно подставленный клинок. Вместо рыжего гиганта перед ним оказался король. Его голубые глаза встретили взгляд Серасафа. Что-то в этих лазурных глазах заставило молодого Туата замешкаться, он потерял мгновение и пропустил удар. Свист воздуха, рассекаемого мечом, оглушил Серасафа, и наступила тишина. Из-под шлема с золотой короной раздался презрительный смех. Король обернулся к воинам, наблюдающим за поединком, и сказал: