По закону подлости - [2]

Володька посмотрел на свою потушенную сигарету, потом на пачку, лежащую на полу.

— Что ты имеешь в виду, говоря про загладить? — с трагической горечью в голосе спросила я и со стуком поставила свою чашку на столик. — Можно ли загладить обиду от такого оскорбления?

— Я попробую, Тань, — проникновенно сказал Володька и честно заморгал глазами.

Грустно усмехнувшись, я безнадежно махнула рукой, встала, подошла и легла с ним рядом, отвернувшись носом в сторону.

— Не мешай мне страдать, мерзавец, — тихо сказала я, хотя он еще и не начинал пытаться, и тяжело вздохнула.

Володька тоже вздохнул и начал заниматься заглаживанием своей вины.

У него это получилось, как всегда, неплохо, и через полтора часа я уже полусонно смотрела, как он снова начал одеваться, а мои мысли потекли уже совсем в ином русле и в более хорошем настроении.

— Ты разве не проводишь меня до машины? — спросил Володька, застегивая пуговицы на рубашке.

— Ни-ко-гда! — отчеканила я, гордо вскинув голову. — Никогда больше этого не будет! По крайней мере сегодня! И не надейся.

— Как скажешь, Татьяна, — печально отозвался Володька и грустно продолжил застегивание.

Я перевернулась на спину.

— Тоже, что ли, мне уехать? — подумала я вслух, обращаясь к потолку. — Умотать бы куда-нибудь в сторону, противоположную от тебя.

— В Мурманск? — попытался неуклюже догадаться Володька, но я уже увлеклась новой идеей.

— А идите вы куда подальше со своим северным сиянием! Я поеду на юг. В Сочи или в Туапсе! А почему бы и нет?

Я села на диване и вспушила волосы.

— Действительно, а почему бы и нет? — повторила я еще раз и поняла, что мне понравилась идея!

Блин! Точно: еду дикарем в жаркие страны, отдыхаю на полную катушку и громко смеюсь над пошлыми женатиками, гостящими у тещи! Чтоб тебе, Вовочка, пирогами обожраться у нее и растолстеть!

Я вскочила с дивана и подошла к зеркалу, чтобы оценить свои внешние данные.

А что зря бегать-то? И так ясно: фигура — отличная, лицо — слов нет, рост и тонус — высокие, и пока Володька отдыхает, мне самой нет смысла грустить в Тарасове.

Я так увлеклась героическими планами, что даже притопнула несколько раз пяткой об пол.

Завтра совершаю марш-бросок на своей «девятке» до…

Я вспомнила, что прежде чем оговорить конечный пункт, нужно хотя бы взглянуть на карту и узнать, какие вообще существуют на свете пункты, кроме Сочи и Туапсе, Антальи и Канар.

Володька в это время надвинул на затылок фуражку, взял в руки пустой «дипломат» и робко откашлялся.

— Ну, мне пора, Тань, — сказал он, — уже очень поздно. Я… того… спешу.

Мой взгляд был полон негодования.

— И ты не хочешь, чтобы я тебя проводила?! — вполне искренне воскликнула я, потрясенная столь неслыханной человеческой черствостью, и почувствовала, как у меня повлажнели глаза.

Я подошла к Володьке, клюнула его в щечку и тихонько проговорила, что через пять минуточек буду готова. Мы расстаемся надолго, нужно все обставить прилично.

Не чужие же люди, честное слово!

Ровно через тридцать восемь с половиной минут мы выходили из моей квартиры, и я старалась расшевелить Володьку, надувшегося словно индюк.

Он никак не сдувался, и я опять принялась негодовать.

Да видано ли такое?! — Не предупредив меня заранее, не подготовив, не подсластив тошнотворную пилюлю, вдруг объявляет, что завтра он, мол, уматывает на деревню к тещеньке, а потом еще вдруг преподносит, что и проститься не может по-людски!

Я проводила его до машины, махнула вслед, медленно зашагала домой, глубоко засунув руки в карманы шорт и подумав, классная у меня появилась идея — поехать в жаркие страны на Черноморское побережье моего Отечества! И Володька так кстати тоже уезжает.

…На следующее утро, ну не то чтобы очень уж утро, а так, нормально — часикам к пятнадцати, — я закончила свои спартанские сборы, взгромоздила на себя пару сумок и, похлопав по согревшемуся под тарасовским солнцем крылышку своей «девятки», выехала прочь — прочь из опостылевшего мне города по трассе Тарасов — Ставрополь.

Впереди были две недели, полные солнечных шашлычно-соусных, винно-личностных впечатлений и удовольствий. Ну а если уж очень понравится, то две недели запросто растянутся до трех.

Легко!

Когда стольный град Тарасов скрылся за горизонтом, я остановила машину, вынула свой замшевый мешочек с гадальными косточками и, потряся их в ладонях, высыпала кости на правое сиденье.

Эти паршивцы решили, что я как-то слишком привольно живу, и вежливо какнули мне в душу: 17+25+10.

Это означало: «Эйфория счастья и успеха пройдет быстро».

Я вздохнула, закурила и подумала о том, как хорошо, что эта эйфория еще и не думала наступать. Значит, у меня все впереди!

Я мчалась резво и быстро, обдуманно нарушая правила дорожного движения только тогда, когда без этого было трудно обойтись, и почти без остановок к самому утру следующего дня добралась до аппетитного указателя, возвестившего, что на Туапсе — сюда, на город Сочи — туда.

Здесь я остановила свою «девятку» и задумалась о перспективах. Выйдя из машины, надела темные очки и закурила, решая, куда направить протекторы своей «девятки».

Выбор, конечно же, был небольшим — направо или налево, — но его нужно было сделать. А я никак не решалась: требовался какой-то толчок или даже пинок, и я задумчиво поискала, кто бы это мог сделать — сначала на небе, закатив глазки, потом на земле, опустив их.