По законам гламура - [3]

— А кто считает голоса? — спросила я.

— Жюри, — ответил он.

— Я могу узнать его состав? — поинтересовалась я.

— С нашей стороны Роман Либерман, ректор консерватории, и Елкин с Толстовым, — назвал Самсонов имена местных композитора и поэта. — Там в одном из туров их песни пели, так они чуть от гордости не лопнули! Сидели с таким важным видом! Как у какающего кота!

С трудом сдержав улыбку, я спросила:

— А еще кто?

— Из Москвы приехала Тамара Переплюева, — начал было Светлов.

Я переспросила:

— Кто-кто?

— Ну, Сереброва, — пояснил он. — Русские песни и романсы. Сереброва ее псевдоним. В шоу-бизнесе это обычное дело!

— А-а-а! Слышала о такой, — сказала я, вспомнив эту уже немолодую певицу с действительно сильным и красивым голосом. — Тогда надо понимать, что и Леонид Светлов — это не настоящее ваше имя?

— Творческий псевдоним, — отмахнулся он.

— А как настоящее? — старательно скрывая усмешку, спросила я.

— А зачем это вам? — удивился он.

— Из простого обывательского любопытства, — объяснила я. — Впрочем, можете не отвечать. Я ведь, если захочу, его все равно узнаю — в гостинице же вы по паспорту регистрировались, а не по визитке.

— Да бога ради, Лазарь Лихт, — сказал он и внимательно посмотрел на меня большими карими глазами. — Для вас это что-то меняет?

— Извините! — смутилась я.

— Видите ли, Татьяна Александровна, я начинал свою работу тогда, когда пятую графу еще не отменили, и просто перевел свое имя на русский язык, — объяснил он.

— Извините! — еще раз сказала я и спросила, возвращаясь к теме нашей беседы: — Ну, а кто еще в жюри?

— Глаха! — поморщившись, ответил Светлов.

— Какая Глаха? — обомлела я. — Та самая?

— Та самая! — кивнул он.

— Да ее же фанаты стадионы в клочья разносят! — воскликнула я. — Молодежь же от нее с ума сходит! Какому же гению в голову пришло ее сюда пригласить?

— Да уж! Наташка, она такая! Наталья Федорова она по паспорту, — рассмеялся Светлов и объяснил: — Мне Сережка, ее продюсер, позвонил. Как узнал, что меня сюда для организации этого конкурса пригласили, тут же попросил включить ее в жюри. Она ведь только что из больницы — опять от своей наркозависимости лечилась. Вот Сережка и подумал, что ей, чтобы окончательно в себя прийти, нужно подальше от Москвы держаться. Да у нее в охране аж три человека! Проследят, чтобы она опять не сорвалась!

— А у меня от этой Глахи сплошная головная боль! — окрысился Тумасян.

— Скандалы закатывает? — сочувственно спросила я. — Она же славится тем, что, чуть чего не по ее хотению, не по ее велению, так тут же начинает ругаться, как извозчик, посуду бить, а то и в драку лезет.

— Да нет! — отмахнулся он. — Она-то тихо себя ведет, из номера даже в ресторан не выходит — там ест, на репетициях не бывает, а в театр ее машина возит.

— Так в чем же дело? — удивилась я.

— А в тех придурках, которые днем и ночью возле гостиницы толкутся и ее имя скандируют! — зло объяснил он. — А она выйдет на балкон, помашет им рукой и снова уходит. И откуда только у этих лоботрясов столько сил и времени берется? Ведь круглые сутки там торчат! Я попытался было к Глахе зайти и попросить, чтобы она к этим охламонам вышла и автографы, что ли, раздала! Может, тогда успокоятся и разойдутся! Да куда там! Мне какой-то мужик дверь открыл и дальше порога не пустил — отдыхает, говорит, Глаха!

— Ясно! — сказала я и попросила: — Ну, давайте уж ближе в делу! Что же у вас все-таки случилось?

— Понимаете, Танечка!.. — начал было Светлов и вопросительно посмотрел на меня: — Или Татьяна Александровна?

— Можете называть меня Таней, — согласилась я, решив, что он мне по возрасту в отцы годится, так что сойдет.

— Спасибо! — кивнул он и продолжил: — Так вот, первые три тура прошли без сюрпризов, то есть отсеялись три девушки.

— Ну, это дело понятное! — усмехнулась я. — На такие мероприятия ходят в основном девчонки, а женская дружба — вещь всем давно и хорошо известная, и замешена она, за редчайшим исключением, на зависти. Вот каждая девушка и думает: «А почему это именно она стоит на сцене, а я, хоть ничем и не хуже, сижу в зале? Я вполне могла бы быть на ее месте!» И, движимая этим благородным чувством, отдает свой голос, как правило, понравившемуся ей парню.

— Верно мыслите! — с интересом глядя на меня, согласился Светлов.

— Вот именно, что из одной зависти! — выпалил Дубов. — Светлана была очень милая девушка и очень способная!

— Да и Татьяна была не хуже! — поддержал его Самсонов. — Все при ней! И голос, и фигура! Потому-то первой и выбыла!

— Не спорьте! — попросил Сергеев. — Самой лучшей была Лариса!

«Ну, с вами все ясно! — подумала я. — Быть у источника и не напиться? Да никогда в жизни эти дельцы бы своего не упустили! Наверное, пообещали девчонкам свою поддержку, получили за это, что хотели, а вышло вон как!»

— А нельзя было как-то подправить результаты голосования? Ведь давно известно, что важно не то, как голосуют, а то, как считают.

Мужчины переглянулись, а потом Сергеев сказал:

— Пробовал я с Серебровой — она председатель жюри — договориться, а она уперлась! Принципиальная, видите ли! Сказала: «Я сама в жизни всего добилась, никто меня наверх не тащил, лесенку не подставлял и ковер под ноги не стелил. Пусть и они сами всего добиваются!» Я было поднажать хотел, так меня ее телохранительница, как кутенка, из номера вышвырнула.