По заданию губчека - [76]

— Откуда известно, что это его банда?

— Из охраны эшелона красноармеец уцелел, он и сообщил. Вечером уходим. Всякое может случиться, — не договорил Лобов, но Тихон понял, что он хотел сказать:

— Это вы бросьте, Андрей Николаевич, мы еще поживем.

— Кто в судьбу заглянет?

Они простились. С тяжелым сердцем уходил Тихон из кабинета Лобова. Как предчувствовал, что это была их последняя встреча.

12. Отплытие

Слова Лагутина о возможной диверсии не выходили у Тихона из головы. Вернувшись на «Фультон», попросил капитана тщательно проверить все отсеки и трюмы. Лаврентьев выслушал его хмуро, сразу понял, зачем нужна такая проверка.

Уже третий день воспитатели и команда парохода перестраивали каюты. Руководил Шлыков, бывший комендант гимназии Корсунской. Направо и налево сыпал шуточками, заигрывал с молоденькими воспитательницами. А Тихону все вспоминались коридоры гимназии, аккуратно расставленные вдоль стен столы, класс окнами на Которосль, битком набитый арестованными.

Отгонял эти мрачные воспоминания, но недоверие и неприязнь к Шлыкову не отступали. Заметив, как тот ловко работает топором, спросил, где он этому научился.

— А я, дорогой товарищ, в армии сапером был. Весь опыт оттуда, с фронта. А вот ты рубанком слабо орудуешь. Смотри, как надо.

Обтесав доску и вернув рубанок, Шлыков поинтересовался:

— А ты кем, парень, работаешь?

— Был слесарем.

— А теперь?

— Теперь в губчека.

— Вон что, — неопределенно протянул Шлыков, опять взялся за топор, забалагурил, но на Тихона после этого разговора стал поглядывать с опаской.

В каюту спустился капитан и, стараясь сделать это незаметно, кивнул Тихону на трап. Вид у обычно невозмутимого Лаврентьева был встревоженный.

Следом за ним, переждав некоторое время, чекист поднялся на палубу. Левым шкафутом они прошли на корму, спустились в кормовой трюм. Пригнув голову, капитан повел его в самый дальний угол, где стеной громоздились ящики, лежали скрученные в бухты пеньковые канаты и металлические тросы. Под ногами грохотали металлические листы, пахло сыростью и мазутом.

Лаврентьев показал пальцем на один из ящиков, сказал приглушенно:

— Вот полюбуйся, какой нам подарочек подсунули.

Тихон снял с ящика фанерную крышку. Внутри лежали желтоватые, аккуратно сложенные бруски, похожие на мыло. Но мылом от них не пахло. Посмотрел на капитана, уже сам начиная догадываться, что находится в ящике.

— Динамит?

— Он самый. Подлец, который его сюда притащил, правильно рассчитал: если этот ящичек рванет, «Фультону» на дне лежать, самое уязвимое место выбрал. Детей, сволочи, и то не жалеют.

Тихон спросил, кто обнаружил ящик.

— Боцман Максимыч. У него тут порядок, все другие ящики под номерами, а этот без номера.

— Кроме вас, он никому не говорил?

— Максимыч — мужик сообразительный. Мы с ним уже двадцать лет одну лямку тянем, так что на его счет не беспокойся.

— Когда ящик мог появиться здесь?

— Два дня назад не было, это точно, Максимыч бы его заметил. Вчера грузились. Наверное, тогда и затащили, хлеб в таких же вот ящиках был.

Тихон в тот день на пароходе не появлялся, спросил, кто руководил погрузкой.

— Должен был Сачков, но он только у трапа стоял да поглядывал. А всем распоряжался Шлыков, с пирса на пароход, как угорелая кошка, носился.

— Выходит, Сачков видел, как этот ящик пронесли?

— Тогда уж и меня подозревай, тоже за погрузкой почти с самого начала наблюдал. Ты лучше ящик подыми — чтобы такую тяжесть занести, сила недюжинная нужна.

Подняв ящик, Тихон убедился: капитан прав, груз не каждому по плечу.

— За команду я уверен — все люди надежные. Вражина эта из тех, кто на пароход здесь попал. И силушкой, видать, не обижен.

Тихон мысленно прикинул: и Шлыков, и оба фельдшера запросто могли занести ящик сюда. Но сам же и засомневался:

— Динамит можно было и по частям таскать.

— Тоже верно, — согласился с ним капитан.

— Надо немедленно проверить все ящики.

— Здесь Максимыч уже смотрел, остальные трюмы тоже облазит. А ты, чекист, давай этого мерзавца ищи, который под детей динамит подложил. Пока он на пароходе, не будет нам покоя.

Договорившись, что капитан переложит динамит в другое место, а ящик заколотит, как было, Тихон побежал к Лагутину.

У здания губчека строился отряд Лобова. Мелькали винтовки, грохотали по булыжнику «максимы», перекликались возбужденные голоса. Тихон узнавал знакомые лица, и сердце опалило горячей радостью и гордостью, что он тоже чекист, что это его товарищи уходят сегодня в бой.

Лобов вынул из кармана знакомые часы фирмы «Лонжин», посмотрел время. В ту же минуту из губчека появились Лагутин и товарищ Павел. Они о чем-то разговаривали, но, увидев уже построившийся отряд, разом замолчали, предгубчека поправил ремни на гимнастерке.

Лобов отдал команду, и отряд замер, ощетинясь стволами трехлинеек. Вперед шагнул секретарь губкома и, рассекая воздух пятерней, словно рубил на куски, заговорил:

— Товарищи чекисты! Сейчас можно с полной определенностью заявить, что наступающее лето — повторение прошлогоднего, с той лишь разницей, что центр борьбы переместился за город. Наших товарищей в волостях зарывают живыми в землю, сжигают мосты, нападают на эшелоны с оружием, которым снабжается Шестая армия Северного фронта, преграждающая путь интервентам на Москву.