По Японии - [57]

Мы смотрели на маленькую жрицу и говорили ей какие-то слова сочувствия. Такое положение не было для нас новостью. Несмотря на то что в Японии 19 миллионов работающих женщин и женские организации насчитывают зачастую десятки тысяч членов, им приходится вести трудную борьбу с укоренившимися традициями, до сих пор определяющими место женщины в обществе. Женщина получает за равный труд в два раза меньше, чем мужчина. Замужнюю женщину увольняют с работы — предпринимателям невыгодно предоставлять декретные отпуска и заботиться о детских садах и яслях. Половина женщин, получивших высшее образование, не может найти работу по специальности. Правда, за последние годы женщину все чаще можно увидеть работающей в суде, больнице, редакциях журналов, телевидении и даже встретить женщину — члена парламента. Но достается все это ценой упорной, непрекращающейся борьбы.

— Вы немного поздно приехали, — вдруг заметила наша собеседница жрица. — Вам следовало бы прибыть к 17 октября. Вы знаете, что в Никко два раза в год бывают большие празднества, посвященные Тосёгу? Один— 17 мая, другой— 17 октября.

— Да, мы знаем. Мы видели красочные проспекты, цветные фотографии с изображением феодальных процессий.

Мне даже довелось совершенно случайно посмотреть цветной документальный фильм о фестивале в Никко. Он шел как «добавка» к двум американским боевикам. Трудно забыть и еще труднее описать красочное зрелище, которое представляет собой этот фестиваль. Тысячные толпы танцоров в развевающихся разноцветных одеждах, огромные золоченые переносные алтари, с мерным колыханием плывущие на плечах и руках молодых японцев, шеренги самураев в желтых шляпах-шлемах, с кривыми саблями, ночное небо, перечеркнутое пунктирным полетом гирлянд бумажных фонарей, — все, все сливается в единую феерическую картину. Конечно, очень бы хотелось увидеть это в самом Никко, а не на экране, тем более что для этого нужно было совсем немного — запланировать нашу поездку на четыре дня раньше.

Прощаясь с нашей милой собеседницей, мы еще раз окинули взглядом Футара-сан. Солнце садилось. Несколько последних его лучей скатывалось по голубоватой кровле. В глубине у стволов деревьев возникали первые сгустки вечерней мглы.

На красных ступенях храма стояла маленькая жрица — представительница богини Аматэрасу и махала нам вслед испачканной чернилами рукой.

Ироха — символ века

Футара-сан был последним храмом, который мы осмотрели в комплексе Никко. Теперь предстояло двинуться еще выше в горы, к озеру Тюдзэндзи, к водопаду Кэгон.

После, перебирая в памяти впечатления этого дня, я разделила Никко на две части — собственно Никко, Никко токугавского периода, куда входил храмовой ансамбль, и Никко XX столетия, Никко сегодняшней Японии, нарядное, блестящее, «модернизированное» Никко.

Входом в это сегодняшнее Никко была автострада Ироха, которая шла наверх от станции Умагаэси. Это петлеобразное шоссе, с каждым поворотом поднимающееся все выше и выше. Петель около тридцати, идут они в большинстве своем строго друг над другом, и поэтому их свободно можно пересчитать как бы по алфавиту, по японскому алфавиту — «и», «ро», «ха», отсюда и название дороги.

Наш молчаливый водитель в белой рубашке и белоснежных нитяных перчатках сосредоточенно глядел на дорогу. При всех ее великолепных качествах дорога очень опасна. На одном из верхних виражей мы заметили, что ажурные низкие заборчики вдоль края дороги в нескольких местах начисто смяты. Восстановить их еще не успели, только, видимо, подмели осколки цемента и зачистили выбоины. Внизу шла отвесная стена, чуть прикрытая кронами деревьев, и где-то в пропасти сквозь листья просвечивала следующая петля дороги. Представить недавно разыгравшуюся трагедию было нетрудно. И понятными становились непривычные для нас забота и внимание, дорожная вежливость шоферов, если так можно выразиться. На каждом повороте спускающаяся вниз машина стоит минуту-другую, ждет появления встречной. Такой же водитель, как наш, поднимает руку в белой перчатке и нажимает клаксон — «спасибо!». Ответный взмах руки — машина трогается. В кабинах перед обоими шоферами в прикрепленных к стеклу вазочках раскачиваются головки цветов. Цветы в кабине — обычное явление, любовь к природе, тонкий вкус проявляется у японца во всем.

Ироха привела нас на Тюдзэндзи. Озеро, в которое были опрокинуты зеленые горы, пылающие пожары желтых и красных альпийских лугов, гордилось своей неправдоподобной красотой. И все здесь наверху было совсем как та Япония, которая с удовольствием показывает себя иностранцам, та, которую называют «Азиатская Америка», та, что гордится своими дорогами и машинами, кичится «сервисом», а глубину голубого неба и нежные краски природы деловито превращает в статью дохода. В этом поэтическом уголке, где

Мох зеленый, что платье,

Плечи гор покрывает.

Светлая туча, что пояс,

Чресла гор обвивает,

приютились белые современные здания, станция канатной дороги, моторные базы, стоянки легких спортивных судов. Вся красота природы подчинена интересам туриста, все «обработано», все подано ему «на блюдечке с голубой каемкой».