По воле твоей - [207]

Они встретились. Великий князь был рад видеть Ярослава живым и здоровым — среди многих донесений из Рязани было и такое, что князь Ярослав со своими боярами томится в темнице. Но с другой стороны, сын возглавлял посольство мятежников, а это уже не могло понравиться Всеволоду Юрьевичу. Он сразу понял, что Ярослав стал игрушкой в руках рязанцев, сумевших обольстить его ложными посулами. Ярослав стал убеждать отца в обратном: недавний бунт пытался представить как частное дело, как ссору, возникшую из-за того, что кто-то кому-то нанес бесчестье, ну, а когда стали считаться — тут и началось. А волю великого князя Рязань чтит и исполняет.

Ярослав говорил очень убедительно и, вполне возможно, сумел бы смягчить отца. Но тут случилось такое, чего Ярослав от своего посольства никак не ожидал.

Послы — а среди них находились те самые мужи рязанские, что уморили владимирских бояр, — повели себя нагло. Не то им затмило ум, что они смогли так легко уговорить Ярослава, не то родная земля придавала им сил, но они не стали валиться в ноги великому князю. Не стали каяться, рвать на себе волосы или хотя бы оправдываться. Они заявили, что великому князю-де в Рязани делать нечего да и сына своего он может забирать от них, а им пусть вернет князей, что ныне безвинно отлучены от подданных. Рязанцы стояли перед великим князем и излагали свои требования, а он смотрел на них с удивлением. Такой наглости он еще не видел.

Тут же на рязанцев были надеты цепи, и все посольство вместе с епископом Арсением отправили на простых телегах во Владимир. С сыном Ярославом Всеволод Юрьевич вообще не разговаривал, будто его и не было. Впрочем, Ярослав, сгорая от стыда, сам старался не попадаться на глаза отцу. Войско тут же двинулось к Рязани.

По всей Рязани звонили приветственные колокола, ворота города были не просто открыты, а распахнуты настежь: приходи, великий государь, и владей нами, а мы будем тебе с радостью повиноваться. Ни о какой битве с горожанами, подставлявшими свои покорные шеи под меч великого князя, речи идти не могло. Великий князь оказался в затруднительном положении.

Он сомневался недолго. Рязанцам объявили, что город будет сожжен. Им предлагалось, взяв с собой необходимые вещи, выйти из города и ждать дальнейшей участи. Дружина вошла в город — затем, чтобы помочь жителям поскорее выполнить приказание великого князя. Все телеги и повозки, которые только были в городе, также было велено жителям взять с собой.

Такое великий князь наблюдал впервые: целый город, и не какой-нибудь Ожск, а сама Рязань-матушка стояла перед ним на коленях. Тысячи людей, разместившихся на обширном лугу у Оки, стоя на коленях, протягивали к нему руки. Многие поднимали грудных детей, чтобы грозный князь владимирский мог их увидеть и смягчиться сердцем. Тысячеголосый вой и плач поднимался, казалось, до самого неба. Людям не хотелось лишаться родного крова.

Но великий князь не смягчился. Он поднятием руки утишил рыдания горожан и объявил, что они будут расселены во Владимирской земле и отныне станут его прямыми подданными. Наверное, великий князь думал, что это поможет рязанцам легче перенести разлуку с городом, в котором они родились и жили. Но это не помогло, они продолжали рыдать и молить его о пощаде. Он велел жечь город.

Еще дружинники выносили из городских ворот приглянувшееся им имущество, а противоположный конец города уже курился дымом. Легкий ветерок играл одиночными дымными облачками, потом эти облачка загустели, выросли, потемнели — и Рязань полыхнула. Вопль народный тоже полыхнул, но теперь уже никто не глядел на великого князя — лица жителей были обращены к пылающему городу, вместе с которым горела вся их прошлая жизнь.

На следующий день то же самое случилось с Белгородом рязанским. Белгородцы, уже знавшие о том, что постигло Рязань, частью разбежались, частью же сидели на телегах, груженных добром, недалеко от городской стены. Так что дружине понадобилось немного времени, чтобы обшарить пустой город, взять в нем кое-что и поджечь остальное.

Владимирское войско возвратилось домой с невиданным полоном: целых два города с собой привели. Во Владимире, однако, мало кому из рязанцев удалось остаться — в основном их гнали дальше, за Суздаль и Ростов, к Волге, где им предстояло расселиться уже в качестве подданных великого князя, а точнее — приписных людей бояр.

Но до покоя на Рязанской земле было еще далеко. Из плена удалось уйти одному из князей — доблестному защитнику Пронска Изяславу Владимировичу. Он ушел в Чернигов, где встретился с бывшим пронским князем Михаилом, и они, получив у Всеволода Чермного подкрепление Михайловой дружине, отправились мстить. Что они могли поделать с великим князем, имея в своем распоряжении несколько сотен ратников? Однако отважные князья тревожили рязанские города, где сидели посадники великого князя, брали на дорогах владимирских купцов, а потом, и вовсе осмелев, перенесли свои действия на владимирские земли. Ходили к Москве, сумели сжечь несколько сел, но самой Москвы не взяли. Великому князю пришлось послать против них войско. Повел его князь Георгий Всеволодович. Это был первый военный поход Георгия, и он успешно справился с обязанностями военачальника — разбил Глебовых внуков наголову и отогнал их далеко от владений великого князя — за реку Пру.