По воле Посейдона - [23]

— Нет, если только не подвернется какая-нибудь исключительно выгодная сделка, — сказал Менедем. — По мне, этот остров находится слишком близко от дома. Какой смысл продавать дорогостоящие товары совсем рядом, если мы легко выручим за них гораздо больше, отправившись дальше на запад?

— Хорошо. Так мы и сделаем, — согласился с братом Соклей.

Один из моряков у костра, костлявый лысый человек по имени Алексий, подтолкнул локтем Менедема:

— Как только мы окажемся в порту Книда, шкипер, ты должен запросить плату с тамошних зевак — каждый наверняка захочет посмотреть, как господин Соклей гоняется за павлинами.

Услышав это, все засмеялись. В том числе и Менедем.

И Соклей тоже к ним присоединился: если шутка кажется ему самому смешной, значит, смеются не над ним и обижаться нечего, верно?

Но потом он призадумался и сказал брату:

— Химилкон получил с тебя полдрахмы за одно только павлинье перо. А если мы запросим плату с нескольких жителей Книда, которые явятся на причал и взойдут на «Афродиту» в то время, когда павлины будут выпущены из клеток… Что ж, мы на этом не разбогатеем, но, держу пари, заработаем драхму, а может, и не одну. А ведь так можно делать на всех стоянках.

Менедем тоже призадумался.

— Ты прав. Пожалуй, из этого и впрямь можно извлечь прибыль.

Он повернулся и хлопнул Алексия по тощей спине.

— Сколько бы мы ни заработали завтра на павлинах, эти деньги будут твоими, в награду за то, что ты подал хорошую идею.

Гребец широко улыбнулся, показав сломанные передние зубы.

— Спасибо, шкипер. Ты умеешь ладить с людьми, в этом нет никаких сомнений.

— Я обращаюсь с ними по-честному, — ответил Менедем.

Соклей кивнул, гадая, как бы он сам повел себя на месте Менедема. Отдал бы первую прибыль моряку или нет? Наверное, все-таки отдал бы.

Костры догорели, и от них остались одни угольки.

Соклей завернулся в накидку и лег на берегу, положив вместо подушки под голову плащ.

Издалека донесся зов козодоя, похожий на кваканье лягушки. Погода стояла хорошая, темнота была почти непроницаемой. Только слабый отблеск Млечного Пути освещал небо возле южного горизонта. Блуждающая звезда Зевса горела ярко, как бриллиант, высоко на юге, а блуждающая звезда Ареса, более тусклая и красная, виднелась дальше к западу. Соклей некоторое время смотрел на них, потом зевнул, перевернулся на бок и заснул.

* * *

— Розовоперстая Эос! — закричал Менедем, чтобы разбудить команду «Афродиты».

Никогда еще цитата из Гомера не казалась более подходящей. Менедем подивился, как слепой поэт мог описать все так точно. Лучи розоватого света на востоке предвещали скорый восход, до которого оставалось не более четверти часа. Прямо на глазах у него розовое начало превращаться в золотое.

Моряки со стонами и ворчанием сели, протирая глаза. А некоторые еще продолжали как ни в чем не бывало храпеть.

Соклей обычно тоже с трудом вставал по утрам. К разочарованию Менедема, на этот раз глаза его двоюродного брата были открыты. Соклей встал и отошел за куст, чтобы помочиться.

— Принесите хлеба, масла и вина, — велел Менедем, когда проснувшиеся моряки наконец растолкали своих спящих товарищей. — Здесь нет рабов… Мы все должны приняться за работу, как только поедим.

— Какие еще радостные новости ты приготовил? — сквозь зевоту поинтересовался Соклей, выходя из-за куста.

— Как только мы спустим на воду «Афродиту», ты сможешь выпустить пав… Одну или двух зараз, имей в виду, а павлина только одного — чтобы птицы получили столь необходимый им моцион, — ответил Менедем. — Отбери столько моряков, сколько потребуется, чтобы не давать этим тварям приставать к людям, которые останутся на веслах, и не забывай про тех, кто возле паруса.

Соклей кивнул.

— Спасибо тебе еще раз, — проговорил он. — Я и вправду думаю, что птицы теперь будут чувствовать себя лучше.

— Надеюсь, — искренне ответил Менедем, которому меньше всего хотелось сообщить отцу, что они не смогли продать павлинов, потому что все птицы передохли по дороге в Италию. — И вот еще что, — добавил он, и Соклей с сомнением приподнял бровь. Однако то, что сказал Менедем, было и вправду немаловажным: — Я надеюсь также, что наше судно окажется подходящим для их прогулок.

— Все будет в порядке, — уверенно заявил Соклей.

Менедем вместо ответа только поцокал языком.

Соклей был умным парнем…

«Он умнее меня, — подумал Менедем без тени злобы или зависти. — И он великолепный тойкарх. Но ведь Соклею не приходилось командовать экипажем; он никогда не отвечал за все судно в целом и за каждого человека на борту». И это была правда: Соклей мог заявить, что все будет в порядке, однако позаботиться о том, чтобы все и вправду оказалось в порядке, предстояло не кому иному, как Менедему.

* * *

Спустить «Афродиту» обратно на воду оказалось труднее, чем спустить триеру или даже пиратский пентеконтор. Во-первых, их команда была малочисленнее команды этих судов, а во-вторых, из-за груза на борту акатос оказался тяжелым для своих размеров — не то что корабли, предназначенные исключительно для боя.

Менедем велел половине гребцов сесть в лодку и протянул канат от ее кормы до форштевня «Афродиты». В то время как эти моряки гребли что было сил, чтобы помочь отогнать судно от берега, Менедем и остальная команда толкали его в корму и борта.