По воле Посейдона - [138]

Он вздохнул.

Менедем снял руку с рулевого весла, чтобы ткнуть его под ребра.

— Я знаю, о ком ты думаешь. Об этой медноволосой кельтской девушке, с которой ты любился в Таренте.

У Соклея побагровели уши: он и в самом деле сейчас вспомнил о Майбии, облаченной в косский шелк (и, чего уж греха таить, о Майбии, не облаченной в этот шелк).

— Ну и что с того? — грубо спросил он.

— Ничего, все нормально. — Как всегда, когда разговор касался женщин, Менедем начинал говорить отвратительно жизнерадостным тоном. — Я и сам много думаю о красотках.

— Если бы ты хоть изредка думал наперед… — начал Соклей.

— Это уничтожило бы половину веселья и испортило бы все удовольствие! — ответил его двоюродный брат.

— Я смотрю на это по-другому, — пожал плечами Соклей.

— Знаю.

Менедем наклонился к нему и тихо спросил:

— Так сколько же именно серебра мы везем? Во имя богов, только говори тихо, не ори на весь корабль. Лучше не вводить моряков в искушение.

Соклей почти шепотом назвал сумму.

Менедем присвистнул.

— Это даже больше, чем я думал. Почти достаточно для балласта.

— Для судна такого размера? — Соклей серьезно прикинул в уме, потом покачал головой. — Не глупи.

— М-м, наверное, ты прав. — Судя по сосредоточенному выражению лица Менедема, тот тоже занимался такими подсчетами. — Но вот что я тебе скажу: мой отец никак не ожидает, что мы привезем столько серебра. И я ткну ему в нос это серебро, еще как.

— Зачем? — удивился Соклей. — Дядя Филодем будет рад, что ты вернулся домой целым и невредимым, и он обрадуется прибыли. Разве этого недостаточно?

— Клянусь Зевсом, нет! — Голос Менедема дрожал от возбуждения. — Всякий раз с тех пор, как я начал учиться ходить и останавливался, чтобы напрудить на полу, он только и делал, что твердил и твердил о том, какой он великий торговец и как я не оправдываю его надежд. Вот и посмотрим, что он скажет теперь!

— Лично я выхожу в море вовсе не для того, чтобы перещеголять своего отца, — сказал Соклей.

— Ты — тойкарх. Я — капитан, — холодно и твердо ответил Менедем, разом растеряв всю свою горячность. А затем продолжил: — И вообще, у вас все иначе. Дядя Лисистрат не распекает тебя все время, выискивая в сыне недостатки. И вы с ним неплохо ладите, в отличие от нас с отцом. Это не только мое мнение, все так считают.

— Пожалуй, так оно и есть, — признал Соклей. — Мы с отцом действительно неплохо ладим друг с другом.

— Вы так же впору друг другу, как нога и растоптанная сандалия, и ты это знаешь, — заявил Менедем. — Вы двое идеально подходите друг другу. Ты небось и не подозреваешь, как я тебе завидую?

— Мне это даже и в голову не приходило. — Соклей изучал двоюродного брата с жадным любопытством маленького мальчика, увидевшего, как из-под коры внезапно появилась ящерица. — Я считаюсь скрытным человеком, но выясняется, что ты хранил свой секрет годами. Почти целую вечность.

Судя по выражению лица Менедема, тот жалел, что заговорил об этом сейчас.

— И я не особо страдаю, что мне каждый год приходится проводить столько времени вдали от Родоса, — заключил он.

— Да уж вижу, — рассудительно проговорил Соклей.

Он положил руку Менедему на плечо.

— Мы не так уж скоро вернемся назад. В море никогда ничего не происходит быстро. Даже когда мы дрались с римской триерой, время текло медленно, как во сне.

— Только не для меня, — ответил Менедем. — Для меня все случилось очень быстро. Мне нужно было точно уловить момент, когда потянуть за рулевое весло, и это как будто заняло единственное биение сердца. Самый прекрасный звук, который я когда-либо слышал, — это когда корпус нашего судна прошел по веслам этих грязных ублюдков!

— Даже не мечтай, что я буду с тобой спорить, — заявил Соклей. — Этот звук означал, что мы сохраним свою свободу, а что может быть прекрасней? — Он указал вперед. — Вон мыс Левкотера, а мыс Геракла чуть восточней.

— Знаю, мой дорогой. Я уже не раз видел их раньше. — Теперь Менедем говорил ядовито, может, потому что только что приоткрыл Соклею душу и теперь в этом раскаивался. — Однако я не буду немедленно менять курс.

— И правильно сделаешь, — согласился Соклей. — Что доказывает мой постулат: в море никогда ничего не происходит слишком быстро.

Менедем показал брату язык, и они оба рассмеялись.

Легко смеяться, когда остаешься с прибылью, когда плывешь прочь от опасных мест, а не к ним и когда — во всяком случае, так считал Соклей — возвращаешься домой.

* * *

— Думаю, на сегодня все, — сказал Менедем, когда «Афродита» встала у пристани в гавани Кротона.

— Я тоже так думаю, шкипер, — кивнул Диоклей. — Стой! — громко крикнул он, и гребцы сложили весла.

Два моряка швырнули канаты людям на пристани, и те быстро пришвартовали торговую галеру.

— Вы вроде бы уже были здесь этим летом, не так ли? — окликнул Менедема один из портовых рабочих.

— Верно, — подтвердил капитан «Афродиты». — Мы ходили к восточному берегу Италии, а потом — в Сиракузы вместе с флотом, который доставил туда зерно из Регия. Ты слыхал, что Агафокл высадился недалеко от Карфагена?

— Еще бы, — ответил рабочий. — Это требовало столько храбрости, что будьте-нате!

Соклей спросил с носа галеры: