По волчьему следу - [14]
Стая не подала больше ни звука. Слышны были только тяжкое дыхание и топот множества ног. Волки бежали быстро и тесно. Казан шел во главе. За ним, у него плеча, следовала Серая волчица.
Никогда еще Казан не испытывал такой жажды убийства, как теперь. В первый раз в жизни он сейчас не боялся человека и не испытывал страха перед дубиной, плетью и даже перед той вещью, которая несла с собой огонь и смерть. Он стал бежать еще быстрее, чтобы догнать наконец путников и вступить с ними в борьбу как можно скорее. Все безумие его четырехгодичного рабства у людей и все полученные от их рук обиды жгучим огнем текли теперь по его жилам, и когда наконец он увидел вдалеке перед собою двигавшуюся группу, то из его груди вырвался крик, которого Серая волчица все-таки не поняла.
В трехстах ярдах от этой двигавшейся группы тянулась опушка леса, и вот к ней-то и побежали Казан и его товарищи. На полпути к лесу они уже почти настигли ее, и вдруг она остановилась, и на снегу отделилась темная неподвижная тень. От нее прыснул огненный язык, которого всегда так боялся Казан, и как раз над своей головой он услышал прожужжавшую мимо пчелу смерти. Но теперь он не обратил на это внимания. Он резко залаял, и волки помчались за ним, пока наконец четверо из них не отделились от стаи и не присоединились к нему вплотную.
Второй выстрел — и на этот раз пчела смерти пронизала от груди и до самого хвоста громадного серого зверя, бежавшего рядом с Серой волчицей. Третий, четвертый, пятый огни от этой темной тени — и Казан сам вдруг почувствовал, как что-то острое, горячее, точно раскаленное железо, скользнуло вдоль его плеча, обожгло его и сбрило на теле шерсть.
От ружейных выстрелов повалились три волка из стаи, а половина всех других рассыпалась вправо и влево; но Казан все-таки несся сломя голову вперед. Серая волчица преданно, не рассуждая, следовала рядом с ним.
Ездовые собаки были спущены человеком на свободу, и прежде, чем Казан мог добраться до самого человека, которого он теперь видел уже ясно, державшим ружье наперевес наподобие дубины, Казан должен был вступить в борьбу еще и с ними. Он сражался с ними, как дьявол. Двое волков бросились вперед, и Казан услышал страшный, отдавшийся где-то позади выстрел. Для него ружье представлялось дубиной, и он хотел ухватиться за него зубами. Он хотел добраться до человека, который держал это ружье, и, высвободившись от напавших на него собак, он ринулся к саням. В первую же минуту он увидал, что на них находилось человеческое существо, и бросился на него. Он глубоко зарыл в него свою пасть. Она наткнулась на что-то мягкое и волосатое. И вдруг послышался голос! Это был ее голос! Каждый мускул в его теле вдруг остановился. Казан остолбенел и превратился в камень.
Ее голос! Медвежья шкура сползла назад, и то, что находилось под ней, он увидал теперь ясно при свете луны и звезд.
Инстинкт заработал в нем гораздо быстрее, чем в человеческом мозгу его разум. Это оказалась не она. Но голос был тот же самый, и белое девичье лицо, в которое он уставился своими красными, налитыми кровью глазами, содержало в себе ту же самую тайну, которую он уже привык так любить. И он увидал теперь и то, что она держала у груди и из чего вылетал этот странный, пронзительный крик, и понял, что здесь, на этих санях, он не нашел уже ни врага, ни смерти и что на него вдруг пахнуло сразу тем миром, который он оставил по ту сторону гряды холмов.
С быстротою молнии он бросился назад. Он так толкнул в бок Серую волчицу, что она с испуганным визгом отскочила в сторону. Это случилось в какой-нибудь один момент, но человек уже почти совсем потерял свои силы. Казан проскочил под его поднятым кверху, как дубина, ружьем и сам бросился на волков, уцелевших от стаи. Его клыки действовали, как ножи. Если он сражался с собаками, как демон, то теперь вел себя с волками, как десять демонов сразу; и человек, весь в крови и еле держась на ногах, заковылял к саням, полный удивления от того, что стало затем происходить. А в Серой волчице вдруг пробудился инстинкт товарищества, и, видя, как Казан рвал на части и кусал волков, она присоединилась к нему и сама и, ровно ничего не понимая, стала помогать ему в его борьбе.
Когда все закончилось, Казан и Серая волчица оказались на всей равнине одни. Остатки от стаи утонули во мраке ночи, и те же самые луна и звезды, которые помогли Казану впервые сознать в себе свое право, принадлежавшее ему со дня его рождения, теперь внушили ему, что с этих пор, когда он опять завоет к небу, его дикие собратья уже больше не откликнутся ему из глубины долины.
Он был ранен. И Серая волчица тоже была ранена, но не так тяжело, как Казан. Он был весь искусан и истекал кровью. Одна из его лап жестоко пострадала. Через несколько времени он увидал в лесу огонь. Старый призыв вдруг опять овладел им. Ему вдруг захотелось подползти к костру и почувствовать на своей голове руку молодой женщины, как он чувствовал на себе руку той другой, по ту сторону гребня. И он пошел бы туда и заставил бы идти туда и Серую волчицу, но там был мужчина. Он заскулил, и Серая волчица положила ему на затылок свою теплую морду. Что-то подсказало им обоим, что они — отверженцы, что эта долина, луна и звезды тоже теперь стали против них, и они, поджав хвосты, виновато отправились в лес искать себе убежища.
