По тылам врага - [33]

Но данные о противнике все же были необходимы. И старший лейтенант Федоров предложил: если в тыл гитлеровцев трудно пройти по суше, почему не попробовать сделать это со стороны моря?.. Командование одобрило его план. И вечером 17 июня из Балаклавской бухты в море вышли на веслах две шлюпки — шестерка и четверка с восемнадцатью разведчиками. На шестерке, кроме командира отряда старшего лейтенанта Николая Федорова, шли два друга-пулеметчика матросы Александр Иванов и Иван Панкратов, загребными сидели бывший боцман приданного отряду катера старшина 2-й статьи Георгий Колесниченко, с виду не такой-то уж сильный человек, у которого, однако, в отряде не было соперников по гребле (сейчас он плавает капитаном на одном из торговых судов), и старшина 2-й статьи Анатолий Кулинич. Старшим на четверке шел младший лейтенант Сергей Мельников. До прихода в отряд он воевал под Севастополем в одной из бригад морской пехоты. Был дважды ранен за время обороны, но категорически отказался эвакуироваться на Большую землю, утверждая, что лучшим врачом для него является севастопольский воздух. А в действительности он просто опасался, что после эвакуации ему уже не удастся возвратиться в семью своих боевых друзей. В числе восемнадцати были также старшина Василий Квашенкин, младший сержант Юсуп Исмаилов, старший матрос Виктор Новицкий, матрос Всеволод Пашков и другие. Под дружными гребками шлюпки, держась неподалеку друг от друга, уходили все дальше и дальше от берега. Все глуше доносился с берега не умолкавший ни днем ни ночью грохот артиллерийской канонады.

Стремясь избежать встречи с патрулировавшими у побережья вражескими торпедными катерами, Федоров решил уйти подальше в море, а потом, изменив курс в сторону Ялты, подойти к берегу за передним краем противника и высадиться примерно в районе мыса Кикиениз.

Около трех часов ночи была предпринята первая попытка произвести высадку. Однако, лишь только шлюпки стали приближаться к берегу, в воздух взлетели осветительные ракеты, застрочили пулеметы. Такой же неудачной была предпринятая примерно час спустя вторая попытка разведчиков подойти к берегу в другом месте. Казалось, все побережье усеяно вражескими пулеметными точками, и гитлеровские вояки, как огня боявшиеся наших десантников, то и дело пускали осветительные ракеты и готовы были обстреливать не только шлюпки, но и каждое прибитое волнами к берегу бревно.

— Возвращаться домой теперь уже поздно. Скоро рассвет, — сказал старший лейтенант, подозвав к борту четверку. — Да и как мы вернемся, не выполнив боевого приказа?.. Поэтому отойдем подальше в море. Переждем там день. А с наступлением темноты еще раз попытаемся высадиться. Не может быть, чтобы мы не нашли слабого места и не обманули фрицев…

Предложи командир идти назад, это, несомненно, вызвало бы недовольство разведчиков. А такое решение было всеми одобрено. Гребцы снова ловко заработали веслами. Старшины, сидевшие на руле, направили шлюпки подальше от берега.

На востоке, над далеким горизонтом, ограничивающим бескрайнюю ширь моря, зажглась узкая бледно-алая полоска ранней зари. Разрастаясь все шире по небосклону, она медленно меняла цвет. Вот уже она стала ярко-розовой. Еще немного, и из-за горизонта выкатится солнце, возвещая наступление еще одного трудного, но величественного дня севастопольской обороны. Над водой повисла утренняя дымка, легкой кисеей затягивая удалявшуюся прибрежную цепь гор. Казалось, что, укрываясь за ней, шлюпки с разведчиками отойдут незамеченными.

И вдруг со стороны берега в небо взвилась красная ракета. Спустя некоторое время все явственнее стал нарастать рокот моторов.

В первый момент красная ракета была принята за сигнал тревоги, объявленной противником, и некоторые из разведчиков высказали предположение, что это идут наши катера, возвращавшиеся после очередной ночной операции.

Вот уже сквозь туманную дымку стали видны два шедших строем уступа катера. Но еще нельзя было определить, кто это: свои или враг. Разбрасывая по сторонам высокие белые «усы», катера подходили все ближе, и с дистанции в 180–200 метров с них по шлюпкам ударили пулеметы.

Это и были, господин Боргезе, ваши подчиненные, фамилии которых вы любезно сообщили нам в своей книге. Совершая свое коварное нападение, они, несомненно, рассчитывали на легкую победу. Еще бы!.. Два вооруженных пулеметами катера, развивающие скорость до тридцати узлов, против двух гребных шлюпок…

Первыми открыв огонь, итальянские пособники гитлеровцев тяжело ранили младшего лейтенанта Мельникова. Выпустив из рук весло, зажал правое плечо старшина 2-й статьи Кулинич. «Ух, гады!» — крикнул матрос Всеволод Пашков. Он попытался было подняться с банки, но силы оставили его, и он свалился на дно шлюпки.

Первые потери не внесли, однако, в ряды наших разведчиков ни паники, ни растерянности. Тотчас же с обеих шлюпок по врагу был открыт ответный огонь. Приладив к носу шестерки свой ручной пулемет, матрос Иванов дал точную очередь по рубке ближайшего из катеров.

— Молодец, Саша!.. — не удержался от похвалы старший лейтенант Федоров.

Катер, обстрелянный Ивановым, вдруг завилял, беспорядочно меняя курсы (видимо, как раз в этот момент, господин Боргезе, ваш сержант Пасколо и «потерял» руку), а затем, увеличив скорость, умчался, скрывшись в дымке. Второй катер, также получивший свою порцию советского свинца, предпочел последовать его примеру и на полной скорости удрал в сторону берега.