По ту сторону звёзд - [10]

* * *

Тоска смертная, торчать под охраной двух накаченных лбов, которые даже поговорить с ним не хотят. Вот уже неделю он только и делает, что отвечает на вопросы и жуёт периодически отвратный земной сухпаёк. Эрис ещё раз потянулся и перевернулся на другой бок. Принесённая из каюты подстилка, по которой обычно ходят, а ни лежат, была всё же лучше, чем голая ребристая палуба. Выжить во всей этой передряге, что бы изображать из себя посла доброй воли такого же далёкого от Маркана, как и от Земли, Соружества, не очень то и легко. Убедить этих дикарей, что драку они начали первыми, а Эрис, и его, ни в чём не повинная команда, только защищались, оказалось сложнее, чем сторговаться с покупателями на невольничьем рынке. Но, похоже, главный от варваров если и не доверяет ему, то хотя бы и не отвергает его версию произошедшего. Совершенно не понятно, что происходит снаружи. Похоже, даже сами земляне не знают, когда их спасут. Корабль продолжает дрейфовать, сигналов от подкрепления не приходит, и, насколько понял Эрис, такое состояние не было запланировано изначально. Что-то пошло не так, и пару раз порывавшиеся пройтись по его рёбрам десантники, доступно объяснили, кто, по их мнению, в этом виноват. Что ж, ему тоже было что оплакивать, и виноватым себя он никак не считал. Угробить такой корабль (людей, почему-то, не было жалко), да за одно это земляне должны его на руках носить. Жаль, только они об этом не знают.

Было что-то во всём этом ожидании. Что-то зловещее. Сергей ходил хмурым, как объевшийся зелёных плодов кабо юнец, впервые дорвавшийся до настоящих фруктов. По крайней мере, Эрис именно таким себя и помнил. Больше всего напрягал тот факт, что хоть все признавали это настоящим сражением, где все средства хороши, стоило Сергею ослабить бдительность, как его молодчики начинали всячески 'неуклюже' вести Эриса под руки, задевая все переборки подряд. Поэтому, не смотря на вроде зажившую руку, под конец дня у него всё болело. Сегодня опять водили на допрос. В одном из углов ему в открытую засадили тяжёлым кулаком в живот, на что Сергей отреагировал словами, что разберётся. Знает Эрис эти его разбирательства, которые каждый раз заканчивались ещё более неуклюжим тасканием его за шиворот озлобленными солдатами. Ладно, будь что будет, главное, что он жив, а все остальные неудачники, которые смотрели, как он заливает палубу кровью тогда, в момент предательства, сейчас тухнут в одном из герметичных боксов. Это ж надо, как он наивно верил в человеческую преданность. Всё-таки столько лет он ими командовал, и ему казалось, что его слушаются по собственной воле. Вот его дед, сам великий Март, вот тот управлял людьми, играя на их страхах, а если таковых не находилось, то он сам с удовольствие создавал им таковые. Его же стиль был несколько мягче, что в среде таких же работорговцев, как он, считалось скорее слабостью, нежели пониманием нужд команды.

Эрис со вздохом снова перевернулся на другой бок. Умение всегда находить общий язык с людьми не раз выручало его и, возможно, сделало чуточку богаче. Вот и сейчас он использовал его на всю катушку, стараясь заручиться маломальским доверием Сергея, что бы потом уже его начальники сочли Эриса полезным. Хотя, как он понял, землянам нужен вообще каждый винтик, желательно с инструкцией, как его закрутить, чем мозг Эриса никогда похвастать не мог. В Содружестве хоть и использовали такие полезные штуки, как нейросети, по сути, являющиеся переносными хранилищами, этакими справочниками, его личная содержала только котировки ценных металлов, цены на рабов, контакты полезных людей и ещё с десяток бесполезных сейчас фактов. Ни чертежей, ни схем, ни, на худой конец, даже базы науки у него не было загружено. Стараясь вообще не пользоваться нейросетью, он суеверно боялся ходивших, вокруг всего этого дела, слухов. Поговаривали, что в Содружестве самые ценные специалисты хранили вообще все свои знания на этих полуживых кристаллах, и случись что с ней, а нейросеть была крайне хрупким устройством, и человек становился в прямом смысле дебилом. К тому же, заметно ускоряя мыслительные операции, в основном, расчёты, нейросеть подавляла всю остальную мозговую деятельность, со временем забирая всё больше и больше её функций на себя. Сильный удар током, если тот не убивал человека, практически со стопроцентной гарантией сжигал всю её начинку и даже вполне интеллектуально развитый до этого человек, превращался в изредка пускающего слюни, очень недалёкого индивида.

В базе данных Искина тоже не было ничего полезного. Эти самообучающиеся полуразумные цилиндры, размером от небольшого баллона, до цистерны малого орбитального заправщика, выполняли строго требуемые от них функции. Вот будь они сейчас на верфи, то там каждый второй Искин мог бы описать землянам конструкцию титана Матарского флота, вплоть до последней вентиляционной решётки в туалете. А на Меридоне потребности в этом отродясь не было. Переставить пару стенок, отгородив дополнительную зону отдыха, или починить сломавшийся гидропонный опрыскиватель — на это космических ресурсов Искина не требовалось. Годились обычные люди с инженерной базой данных и с руками, растущими хоть немного выше пояса. И сколько бы, сменяющие друг друга, инженеры, не спрашивали его, как здесь что работает, он лишь разводил руками, заявляя, что он всего лишь руководил процессом, не вдаваясь в подробности. Попросив его хотя бы описать действие нейросети, Эрис долго подбирал слова, проваливаясь в прострацию и оживлённо махая руками, пытаясь объяснить необъяснимое. Просто ты знаешь, когда работаешь с ней, а когда нет. Никаких меню, всплывающих подсказок и прочего, в ней не было. Если тебе нужен был чертёж ускорителя для тяжёлой торпеды, и ты знал, что где-то в инженерной базе это должно быть, то ты просто сосредотачивался и, вуаля, ты уже знаешь чертёж наизусть. Но стоит только потерять концентрацию, и все эти линии, все цепи и обозначения начинали ускользать от тебя, как один раз просмотренная страница текста. Вроде бы ты помнишь отдельные слова, но никак не можешь представить перед собой чёткую картинку.