По ту сторону полуночи - [10]

— Следи за пальцем, если не хочешь занести инфекцию, — посоветовал он.

— Эдуардо!

Он вытер руки полотенцем.

— Пойду уберу стекло, пока Фергус не наступил на него.

Она прикусила губу:

— Извини…

Он метнул в ее сторону взгляд и сразу отвел глаза.

— Всему есть предел, Белла.

Глава 3

Когда Белла вернулась из ванной, от вина не осталось и пятнышка, а на полу не было ни единого осколка. Фергус все так же лежал на своей подстилке рядом с плитой. Эдуардо выкладывал на блюдо аппетитную курицу и нечто, божественно пахнущее томатами.

— Хочешь поесть здесь или в столовой? — спросил он, не поднимая головы.

— Здесь, — кивнула она. — Похоже, Фергус уже устроился на ночь.

— Он еле забрался по ступеням, — заметил Эдуардо, поставив блюдо перед ней. — В последнее время Фергус сильно сдал.

— Сколько ему лет? — Белла нахмурила лоб, пытаясь вспомнить. — Семь?

— Восемь. Твой отец купил его в тот год, когда ты решила не приезжать в Хавертон на Рождество.

Белла поникла при воспоминании о том, что тогда она предпочла развлечения своему отцу. И не только для того, чтобы избежать встречи с Эдуардо после того поцелуя. Отношения с отцом сильно изменились из-за отъезда матери. Он ушел с головой в дела, часами сидя в кабинете или уезжая в командировки, а Белла оставалась на попечении нянек.

Даже когда Годфри бывал дома, создавалось впечатление, что он не замечает дочку. Беллу огорчало, что она не могла сблизиться с отцом. Она боялась, что и он бросит ее, но тем не менее упрямо продолжала делать все, чтобы отдалиться еще больше. Белла винила отца в том, что мать уехала, и вела себя отвратительно. Она закатывала ужасные истерики, кричала, ругалась и всеми силами старалась усложнить его жизнь. Няни, которых нанимал Годфри, не задерживались в усадьбе. В конце концов Белла скрепя сердце согласилась на учебу в школе-пансионе.

— Как думаешь, папа был одинок? — спросила она. — Он скучал по мне?

— Конечно скучал, — нахмурился Эдуардо.

— Он мне никогда об этом не говорил.

— Это было не в его духе.

Белла сосредоточенно терла край тарелки.

— После ухода матери… мы отдалились. Папа закрылся, полностью уйдя в работу. Я считала, ему все равно, что со мной. Наверное, я напоминала свою мать.

— Годфри было больно, — сказал он. — Измена твоей матери вывернула ему всю душу.

Чувство вины охватило Беллу. Она лишь усиливала горечь отца. Почему она была такой эгоисткой? Почему не успокоила его вместо того, чтобы отталкивать? Она причинила ему боль, так же как и ее мать.

Молодая женщина взглянула на Эдуардо:

— Тебе было не наплевать на него, ведь так?

— У Годфри были недостатки, — ответил он, — но в целом он был хорошим человеком. Я его очень уважал.

— Думаю, он считал тебя сыном, о котором всегда мечтал. — Белла опустила голову. — Я ревновала. Чувствовала, что недостаточно хороша.

Эдуардо снова нахмурился:

— Он любил тебя больше жизни.

Она пожала плечами:

— Я была всего лишь девчонкой. А отец принадлежал к тому поколению, которое считало, что сыновья для мужчины — все. Папа любил меня, но я всегда знала, что в глубине души он уверен, что я такая же, как мать. Подозреваю, что именно по этой причине он все организовал так, как организовал. Он думал, что у меня не хватит ума принимать решения самостоятельно.

— Годфри боялся, что ты будешь слишком доверчивой, — ответил Эдуардо. — Он не хотел, чтобы тебя одурачили пустыми разговорами или одурманили лживым обаянием.

— И он назначил опекуном тебя, — скривилась Белла, — человека, который никогда не тратит время на пустые разговоры.

Эдуардо медленно отпил вина из бокала.

— Я могу быть обаятельным, если нужно.

Она усмехнулась:

— Хотелось бы посмотреть на это.

Повисла неловкая пауза.

— Ты сегодня очень красивая, — заметил он.

Белла беспокойно заерзала на стуле:

— Эдуардо, перестань.

— Я порой представляю, как мы занимаемся любовью.

Она покраснела до корней волос:

— Ты не обаятельный, ты пошлый.

Эдуардо наклонился вперед, упершись руками в стол:

— Я прямо-таки ощущаю тебя в своих объятиях.

Чувствую, как твое тело обвивает меня. И ты тоже это чувствуешь. Ты чувствуешь, как я вхожу в тебя. Верно?

Молодая женщина нервно сглотнула:

— Зачем ты это говоришь?

Он откинулся на спинку стула и взял бокал.

— Я хочу тебя, моя красавица.

Она высокомерно посмотрела на него:

— Я не твоя. И ты не можешь меня хотеть.

Эдуардо с вызовом взглянул на Беллу, и от этого у нее побежали мурашки по всему телу.

— Ты всегда была моей, Белла, — протянул он. — Поэтому ты ненавидишь меня. Просто ты не желаешь признать, что хочешь меня. Ты стыдишься, что хочешь того же, что и я. Так не принято в великосветском кругу, в котором ты вращаешься, верно? Тебе не стоит общаться с таким невоспитанным чурбаном, как я. Тебе следует смешивать свою кровь исключительно с голубой, однако ты ничего не можешь с собой поделать, ведь так? Ты хочешь меня.

— Лучше уж свариться в кипящем масле, — процедила она, потупив взгляд. — Ты не имеешь права разговаривать со мной в таком ключе. Я не сделала ничего, что дало бы тебе повод думать, что я… фантазирую о тебе. — «Ну, по крайней мере, с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет», — мысленно добавила Белла. — Для тебя нет места в моей жизни. Не было и не будет.