По ту сторону лета - [36]
— Ты им восхищаешься, да?
— Тебе этого не понять. Ты же богачка. А он живет одной минутой. У него ни гроша за душой, но ему на это начхать. У него вся жизнь — русская рулетка. Он может сегодня ночевать во дворце, а завтра — на лавке в парке. И никогда не знает, что его ждет через день.
Он глотнул пива — на губе осталась похожая на усы полоска пены. Я тоже отпила из бокала, но горечь, комом застывшая в горле, не отпускала. Арно изучал взглядом горизонт, нервно отстукивая ритм ногой по асфальту. Легкий ветерок ерошил его шевелюру, заставлял подрагивать волоски на обнаженной груди, и мне стоило немалого труда удержаться, чтобы не провести по ним рукой, до того мягкими и нежными они казались. Ты теряешь его, Эжени. Посмотри, как он уже от тебя далек.
Вдруг он вскинулся словно охотничий пес, поднял руку и замахал что было сил навстречу приближавшейся фигуре, против света выглядевшей просто темным силуэтом. Мужчина, направлявшийся к нам, оказался ожившим солнцем. Взъерошенные белокурые волосы дерзким нимбом окружали его голову; на лице, изрезанном впадинами, которые оставляет только время, сияла улыбка. Я сказала бы, что на вскидку он лет на шесть или восемь моложе меня, но вместе с тем Пер-Улов являл собой идеальный образец старого бретонского моряка. Он тащил за собой небольшой чемодан на колесиках, обклеенный пестрыми гостиничными эмблемами — от «Гранд-отеля „Краснопольский“» до лондонского «Риджент Пэлес», — колеса на ходу вихлялись и стонали. В довершение и без того почти невероятной картины он, несмотря на прохладную погоду, был одет в бермуды и легкую рубашку поло, словно сам себя облек важной миссией — возвестить, что лето снова возвращается. Взгляды всех посетителей немедленно обратились на него; вся многолюдная терраса смотрела, не отрываясь, как он садится за наш столик, и обменивалась вопросами и замечаниями.
— Ну наконец-то! Пить хочу так, что готов воду хлебать! — вместо приветствия объявил он на безупречном французском с неуловимым аристократическим акцентом. — Я — Пер-Улов. А вы, надо полагать, та самая Эжени?
Он протянул мне руку, и в его голубых шведских глазах блеснул лукавый огонек. Тепло расцеловав Арно в обе щеки, он жестом подозвал официантку:
— Проявите ко мне доброту, красавица! Принесите пива похолодней, пока я тут в обморок не грохнулся!
Девушка в юбке с фартучком бросилась выполнять заказ, а я вдруг поняла, что уже не столь уверена в своей ненависти к этому чужаку. Одновременно мне пришлось подвергнуть мысленной ревизии ранее созданный образ матери Арно. Я крупно ошиблась, представляя себе женщину с обломанными ногтями. Только лишающая сна и покоя богиня пугающей красоты могла хоть ненадолго удержать возле себя этого непоседу. Должно быть, именно от нее Арно унаследовал свою грацию. Любопытно было бы с ней познакомиться — если выпадет случай. И тогда уже она поразится твоему ничтожеству и станет удивляться: неужели ее сын дотрагивался до этой уродины. Но он, скорее всего, не сказал ей правды и наплел с три короба. Ведь ты для него — нечто вроде тайного порока. Вроде бы на свете существуют мужчины, которых тянет к безобразным женщинам, к старухам, даже инвалидкам, — только они для возбуждения разглядывают их фотографии втихаря и никогда никому не признаются в своих странных вкусах.
22
Пер болтал не закрывая рта, решительно опровергая стереотипное представление о выходцах с Севера и протестантах. Впрочем, этот человек явно не подпадал ни под один стереотип. Он сразу заявил, что у него в распоряжении всего два или три дня, после чего ему придется уехать: он сопровождает группу туристов. «Так мало!» Я повернула голову к Арно. Его было не узнать — веселый, беззаботный, как мальчишка. Он настоял на том, что сам донесет до дома чемодан Пера, и прыгал возле шведа словно щенок у ног хозяина. В квартире Пер восхитился пустотой гостиной и книжного шкафа, с усмешкой спросив: «Дизайном руководил судебный исполнитель?» Арно, не скрывая удовольствия, рассказал ему, что мы выкинули на помойку большую часть мебели, — Пер поздравил нас с победой над повсеместно царящим духом потребительства. Я предложила ему устроиться в моей спальне, вместе с Арно, но уточнила, что он может спать где ему понравится, потому что ни у кого из нас нет здесь своего строго определенного места. «Как, ни одной именной кровати?» И он снова улыбнулся мягкой улыбкой, добавив, что, по его мнению, нам с Арно недурно удалось расправиться с установками агонизирующего буржуазного общества. Затем он бросил взгляд на наручные часы — модель для подводного плавания в черном пластмассовом корпусе — и сообщил, что пора двигать к Ростроповичу.
Пер потащил нас в город. Это был город, о существовании которого я и не подозревала. Париж рекламных проспектов, незнакомый, как обратная сторона Луны. Ему нравилось повторять, что столичные жители взяли за правило отдавать лучшую часть города туристам, что давно пора отобрать ее у них обратно и что лично он мечтает умереть, бросившись вниз головой из окна «Жюля Верна», расположенного на втором ярусе Эйфелевой башни. «Что стыдного в том, чтобы смешаться с толпой японцев в ожидании лифта? Башня того стоит. Кроме того, Париж — город снобов, а значит, лучше всего смотреть на него сверху вниз!» Правда, на Эйфелеву башню он нас не поволок. Вместо этого повел к каналу Сен-Мартен, что близ площади Бастилии, и там довольно долго искал крохотную деревянную баржу, по виду в любую минуту готовую затонуть. Упомянутый им Ростропович оказался вовсе не музыкантом, а фотографом, который мотался по планете в надежде в один прекрасный день сделать абсолютно оригинальный снимок, запечатлев на нем нечто такое, что никогда и никому прежде не приходило в голову. Впрочем, встретиться с ним нам так и не пришлось. В тот час, когда мы поднимались на палубу его скорлупки, сам он, зажав в кулак фотоаппарат, болтался по Нью-Йорку. Не беда — Пер отлично знал, что ключи от кабины лежат под керамическим горшком с геранью и что внутри всегда найдется бутылочка хорошего красного вина. Он налил нам по бокалу, а потом включил долго чихавший мотор и встал к штурвалу. Ночь горстями швыряла на сверкавшую поверхность воды звезды, и я отдалась на волю течения, глубоко убежденная, что нет в мире силы, способной помешать Перу в осуществлении его планов. Они с Арно хором пели гимн пропавших без вести моряков — Пер обучил ему своего юного протеже несколько лет назад. В песне говорилось про матроса, которому не суждено добраться до родного порта. Он знает, что никогда и нигде не сможет бросить якорь, и уже смирился с тем, что до самой смерти его будет качать морская волна. К тому времени, когда мы причалили к набережной Анатоля Франса, мы уже хорошо набрались. Пер разыскал шариковую ручку и листок бумаги, нацарапал Ростроповичу записку и положил ее на стол в каюте. Мы сошли с баржи, прекрасно понимая, что не вернемся, чтобы доставить ее на прежнее место.
Рафаэла, избалованная и закомплексованная дочь богатых родителей, никогда не жила полной жизнью. Но вот она познакомилась с Лолой — и мир перевернулся. Вульгарная провинциалка Лола ничего не боится, как хочет, вертит мужчинами, может осадить кого угодно, а главное — она создала тайное женское общество! Словно зачарованная, Рафаэла готова смотреть на жизнь ее глазами…
Авторы этой книги – четыре подруги, которые живут в Париже. Четыре женщины с очень разной судьбой и непохожими характерами, но объединенные французской тягой к превращению своей жизни в роман. Любимицы французской богемы откровенно говорят о том, что значит быть парижанкой сегодня, рассказывают о своих оригинальных взглядах на стиль, красоту, культуру, вечеринки, общение и отношения с мужчинами. Француженки несовершенны, немного эгоистичны и упрямы, порой непредсказуемы, но вместе с тем нежны и романтичны.
В немецком языке есть слово «hassliebe». Если по словарю, то оно переводится как «чувство, колеблющееся между любовью и ненавистью». Две стороны одной медали - ты можешь ненавидеть одного и того же человека так же сильно, как любить. Но иногда у тебя просто нет выбора.
У книги кубинской писательницы, живущей в США, Даины Чавиано «Остров бесконечной любви» счастливая судьба: она переведена на 26 языков и стала самым популярным романом за всю историю кубинской литературы. В центре сюжета семейная сага, протянувшаяся двумя параллельными линиями в двух различных эпохах и на нескольких континентах, так как действие разворачивается в Африке, Китае, Испании, на Кубе и в США. Внимание главной героини, молодой журналистки по имени Сесилия, приковано к дому, населенному призраками.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Торговля оргазмами для получения информации – не их обычный способ ведения дел. Но когда пропавший свидетель с известным криминальным прошлым, готов дать показания, и все это, наряду с 50 штуками баксов - охотник за головами Р. А. Торн и детектив Кэмерон Мартинез готовы рисковать жизнью для того, чтобы выполнить задачу, и дать великолепной Бренне Шеридан все, в чем она нуждается. Они не могли предположить, что обмен опытом станет тем, чего нельзя забыть или превзойти. Сексуальный голод испепеляет троицу, но ставки растут и опасность становится все сильнее, когда плохие парни подбираются к Бренне. Но вскоре их сделка перестает быть средством для получения информации или секса.
Вернувшись из-за границы в свои тридцать с хвостиком, Паула обнаруживает, что обе ее закадычные подруги уже сделали свой выбор в жизни – одна обзавелась семьей и ждет ребенка, забросив мечты о сцене, другая все силы отдала карьере и уже немалого добилась. А у Паулы – только случайная, хоть и увлекательная, работа и такие же случайные и яркие романы. Не пора ли наконец тоже на чем-то остановиться? Но как, если жизнь предлагает все новые и неожиданные варианты? Неужели взять и отказаться?
После инсульта восьмидесятипятилетняя Долорс вынуждена поселиться у младшей дочери. Говорить она больше не может, но почему-то домочадцы дружно решили, что бабушка вместе с речью потеряла и слух, а заодно и способность здраво рассуждать. Что совершенно не соответствует действительности — Долорс прекрасно слышит все, о чем говорит между собой молодежь, привыкшая не обращать на ее присутствие никакого внимания, и узнает немало чужих секретов. Беда в том, что она не может вмешаться в конфликты, раздирающие изнутри внешне благополучную семью, не может помочь советом тем, кого любит.
Этот роман – житейская история о любви, карьере и высокой кухне. Вырываясь из объятий хозяина фешенебельного ресторана, юная официантка Агнес Эдин разбивает бутылку коллекционного вина и теряет из-за этого любимую работу. В тот же день девушку ждет и другой удар: ее возлюбленный, рок-музыкант Тобиас, сообщает, что встретил другую.Но униженная, все потерявшая Агнес не сдается, она вместе с приятелем создает новый ресторан в итальянском стиле под названием «Лимоны желтые» – по строчке из песенки про Италию.
До сорока лет жизнь Эллы Рубинштейн протекала мирно и размеренно. Образцовая хозяйка, прекрасная мать и верная жена, она и предположить не могла, что принесет ей знакомство с рукописью никому не известного автора. Читая «Сладостное богохульство», Элла перестает понимать, где находится — в небольшом американском городке в двадцать первом веке или в тринадцатом столетии в Малой Азии? С таинственным автором романа она переписывается или же с самим Шамсом из Тебриза, знаменитым и загадочным странствующим дервишем? Любовь врывается в ее сердце, полностью переворачивая привычную и такую милую ей жизнь…