По ту сторону - [23]

Он проснулся оттого, что сани остановились. Жуканов говорил с кем-то быстро, пониженным голосом. Сквозь полуоткрытые веки Матвеев видел, что рядом с санями стоит всадник в солдатской шинели и в папахе, глубоко надвинутой на голову.

Матвеев медленно, ещё не совсем проснувшись, разглядывал фигуру всадника. Это был высокий, с татарским обветренным лицом человек. Из-за спины торчал короткий кавалерийский карабин. Он показывал куда-то плёткой и вглядывался, щуря слегка косые глаза. Матвеев сонно смотрел на него, ни о чём не думая. Ему хотелось спать, и он закрыл глаза. Когда он снова открыл их, всадник повернул лошадь, поднялся на стременах и взмахнул плёткой. В этот момент Матвеев отчётливо увидел то, чего он сначала не заметил, — на плече, там, где проходил ремень карабина, был синий с двумя полосками погон.

Матвеев сначала даже не удивился. Несколько минут он лежал, разглядывая спину удалявшегося всадника. Тот скрылся за поворотом дороги. Матвеев устало закрыл глаза и вдруг ясно представил синий, немного смятый погон, папаху и скуластое лицо. По телу Матвеева прошла мелкая колючая дрожь. Он медленно поднялся и повернулся к Безайсу.

Сани стояли на дороге. По обеим сторонам поднимался высокий тёмный лес. Безайс широко раскрытыми глазами смотрел в ту сторону, куда уехал всадник. Жуканов и Варя казались скорее удивлёнными, чем испуганными. Матвеев глядел на них, ничего не понимая.

— Что же это такое? — спросил он строго.

— Это казак, — ответил Безайс без всякого одушевления.

— Откуда он взялся?

— Он ехал по дороге. Подъехал к саням. Остановил нас и спросил, далеко ли деревня и как называется.

— Ну?

— Вот и все. А потом поехал дальше.

Матвеев почесал мизинцем глаз и задумался.

— Значит, — сказал он, — Хабаровск занят белыми.

Он снова задумался. Надо было что-то немедленно сделать, но ему ничего не приходило в голову.

— Ну? — спросил Безайс.

— Это чертовски неприятная история, — ответил Матвеев, бесцельно вытаскивая карандаш и вертя его в руках. — Честное слово, чертовски неприятная. Надо ехать дальше, — продолжал он. — Сейчас мы на положении мух, попавших в суп. Идти назад всё равно нельзя, потому что придётся переходить через фронт, а мы даже не знаем, где он находится. Надо ехать в Хабаровск и либо ждать там, когда придут наши, либо ехать дальше, в Приморье.

— Ехать нельзя, — сказал Безайс, — нельзя потому, что легче попасться. В фронтовой полосе не так-то легко разъезжать взад и вперёд.

— Я всё равно назад не поеду, — сказал вдруг Жуканов.

— Вот и хорошо, — сказал Безайс. — Мы тоже поедем дальше.

— Я и дальше не поеду.

Это было совсем неожиданно.

— Почему? — спросил Безайс.

— Потому что потому.

— То есть как?

— Да так. Я хозяин, лошади мои. Чего хочу, то и делаю.

Наступила тяжёлая пауза.

— Эти лошади, — наставительно сказал Безайс, — не ваши, а торгового дома Чурина.

— Да уж и не ваши, будьте спокойны.

— А куда же вы поедете?

— Вернусь в ту деревню, к старику, у которого ночевали.

— А мы?

— А вы как хотите.

Они растерянно переглянулись.

— Очень это красиво с вашей стороны, — сказал Безайс. — Мы вам помогли, а вы нас бросаете. Это свинство.

Жуканов концом кнута поправил шапку.

— Конечно, свинство, — спокойно ответил он. — Только ведь и мне нет охоты шею подставлять. Жить каждому хочется. Вы молодые люди, вам это смешно, а я больной человек. Если меня арестуют, я умереть могу.

Безайс взволнованно снял и снова надел перчатку.

— Не умрёте, — сказал он. — Поймите, что нам надо ехать.

— Всем надо, — возразил Жуканов рассудительно. — Странно. Если я из-за своего добродушия согласился вас везти, так вы уж хотите на меня верхом сесть.

— Оставьте, Жуканов!

— Сказал — нельзя.

Варя переводила взгляд с Безайса на Матвеева.

— Придётся вам выйти, — сказал Жуканов. — Ничего не поделаешь. Всей душой был бы рад, да не могу.

Матвеев вылез из саней.

— Безайс, поди сюда, — сказал он. — Жуканов, подождите немного, минут пять.

— Пять минут — могу.

Они отошли на несколько шагов и остановились.

— Ну?

Безайс оглядел ровную, уходящую вперёд дорогу и вздохнул.

— Чего же разговаривать? — сказал он пониженным голосом. — Мы влипли, старик.

— Влипли?

— Конечно. Все равно, вперёд или назад. Пойдём?

— Мы не пойдём, а поедем, — решительно возразил Матвеев. — Нельзя идти по снегу в такой мороз. До Хабаровска ещё тридцать вёрст. Когда мы там будем? Надо скорей кончать с этой дорогой. Я возьму его за шиворот и вытрясу из него душу, если он не поедет.

— А что делать с документами? Порвать?

— Рвать их нельзя, потому что, когда попадём к своим, как мы докажем, кто мы такие?

— Куда же их прятать?

— В ботинки. В сани, наконец.

Они вернулись к саням.

— Мы поедем дальше, — сказал Матвеев, глядя поверх Жуканова. — А вы можете ехать с нами или вернуться в деревню. Мы вас не держим.

Жуканов растерянно глядел на них.

— Товарищ Безайс, — сказал он, прижимая руки к груди. — И вы тоже, товарищ Матвеев. Не шутите со мной. Я больной человек. У меня от таких шуток душа переворачивается.

— Знаю, знаю, — оборвал его Безайс, садясь в сани. — Душа переворачивается, и в глазах бегают такие муравчики. Слышали.

Легко, почти без усилия, Матвеев взял Жуканова за борт пальто, оттолкнул в сторону и отобрал вожжи. Сани тронулись. Жуканов был ошеломлён и смотрел на Матвеева, соображая, что произошло.