По ту сторону холста - [19]

он на самом деле и как его победить.

Девочка не знала, какое её слово или фраза спустила курок, но явственно услышала выстрел. Глаза Егора полыхнули огнём. Он выбросил вперёд правую руку, но Дашка оказалась быстрее. Она рванулась в сторону…  и натолкнулась на Данила.

— По-моему, Егор не хочет, чтобы ты шла, — сказал он заботливо. Обнял её, как медведь. — Там опасно. Этот жуткий-жуткий ужас сожрёт тебя, как Таира.

Дашке показалось, что от него разит гнилым мясом. Она взвизгнула и присела, выскользнув из объятий Данила, руки сомкнулись над ней с мокрым хлюпаньем.

— Погоди, красотка, — сказал тот же голос, что говорил ей про таблетки — только на этот раз он доносился из уст Егора, да и уста эти уже не принадлежали тринадцатилетнему мальчишке. Они были поедены червями, были пористыми, как губка, а влажные места покрылись белесой плесенью. — Неужели мы для тебя плохая компания?

Он был уже рядом, и Даша не стала терять времени. Она ударила его макушкой в подбородок, не отдавая себе отчёта, что бьёт приёмом, который видела по телеку в боевике со Сталлоне, и побежала по тропинке. Егор отшатнулся с возгласом боли. Никто не смел считать Дашку пай-девочкой, но всё-таки он не ожидал такого ответа.

Егор снова был собой (а может, всегда был), смотрел ей вслед большими глазами. Дашка не оборачивалась. Ноги, затянутые в тёмно-зелёные слаксы, обутые в модные высокие сапоги с застёжками на голенях, так и мелькали. Волосы она на бегу завязала в узел, но лес, смыкавший колючие лапы иногда так плотно, что невозможно было понять, где кончается одна и начинается другая, не пытался её задержать. Напротив, он протолкнул её сквозь склизкий, исполосованный следами улиток, пищевод, прямиком к полянке, автомобиль на которой, конечно, не сдвигался с места уже долгие годы, осветил ей дорогу болотными огнями и сопроводил уханьем совы.

Совершенно не запыхавшаяся, Даша затормозила так резко, что проехалась по мокрой траве и не упала только потому, что схватилась за открытую заднюю дверь. Огляделась. Медведя не было. Очнулся и ушёл?.. Почему-то девочке так не казалось. Он просто стал несущественным, настолько, что растворился в воздухе.

— Таир! — крикнула она. Голос, превратившись в мячик-эхо, вернулся чудовищно искажённым.

Таира не было. Только мертвец сидел всё в той же позе, в которой они когда-то (вчера это было? Неделю назад? Или вечность?) оставили его.

* * *

… Данила, как самый сильный, нёс, а Егор поддерживал голову. На руках его подсыхала кровь; она же была и на куске железного прута, который держал плетущийся следом Таир, позабывший свои шуточки. А Даша…

* * *

Вздрогнула, подняв голову. Что это было? Видение? Фантазия?

Нет, она не должна об этом думать! Она дала клятву…  вместе с остальными дала клятву…

— Посылка для адресата. Пожалуйста, — голос будто плавал в воздухе; его, живой, умоляющий, никак нельзя было сопоставить с мёртвым маньяком (маньяком ли?). Мух не было, хотя Даша приготовилась защищать от них лицо.

Подтянувшись на руках, она забралась в кузов. Звякнула испачканная в засохшей крови арматура. «Если бы я была крутым полицейским и у меня был порошок для снятия отпечатков, — подумала Даша, — Я бы нашла там пальчики Таира. И…  Егора».

Она сглотнула. Тихо спросила:

— Ты правда красный жонглёр?

Нет ответа. Позади, за пределами поляны, послышался шум ломаемых веток, шорох шагов по листве. И одновременно листья папоротника окрасились бледно-розовым; сочные краски заиграли в капельках росы. Приближался рассвет. Переведя взгляд на свои стильные штаны, Даша обнаружила, что они тоже все в росе.

Она заглянула в закатившиеся глаза, большей частью скрытые серыми веками. Ощущение двойственности мира перехлестнуло через возведённую в сознании дамбу. Руки, будто сами по себе, шарили по карманам усопшего, вновь находили сдутые шарики, синий шнурок с завязанными на нём узелками, ворох трамвайных билетов, с которых влага уже смыла краску. В нагрудном кармане — то, чего она раньше не замечала — опять лекарство. Картонная коробочка…  нет, не жёлтая, белая, с надписью «Преднизолон», а внутри — глоток воздуха для страдающего острой формой аллергии, шприц на три миллилитра, завёрнутый в фольгу, наверное, чтобы защитить от июньской жары, которая нет-нет, да случается в северных широтах.

«Он падает», — вдруг вспоминает Дашка.

* * *

Мужчина, за которым они шли по переулку, перешучиваясь и подтрунивая друг над другом, мужчина, выглядящий ряженым дурачком, у которого можно свистнуть из кармана сотку, вдруг падает и начинает корчиться, царапая грудь.

— Смотри-ка, ещё и наркоман, — с любопытством говорит Егор. Он растопырил руки, не дав друзьям пройти дальше. Остальные столпились за его спиной.

Таир нервно смеётся.

— У нас есть шанс вмазаться?

— Не говори ерунды, — говорит Дашка. — Посмотри на беднягу и подумай, нужно ли тебе это?

Смех Таира привлекает внимание мужчины. Он поворачивает голову и смотрит на них. Глаза его широко открыты, губы представляют собой почти ровную букву «О», нелепое одеяние стремительно намокает: он умудрился свалиться прямо в лужу. Он что-то хрипит. Что-то, похожее на «помоги… те».