По ту сторону черной дыры - [6]

Горели уже две избы. Механик — водитель БТРа, ефрейтор Довгалев предусмотрительно загнал задним ходом машину между церковью и каким-то сараем, создав прекрасный угол для обстрела. Люди Булдакова вместе с командиром отошли туда же.

Из храма вывалил народ. Люди стояли с хмурым видом, переминаясь с ноги на ногу.

— Товарищ майор, — это же татары — вполголоса произнес Мурашевич и снял автомат с предохранителя. Щелчки, раздавшиеся рядом, возвестили, что все вокруг сделали то же самое.

Атаман псевдоэскадрона что-то гикнул, и наступила тишина. Он выехал вперед и жестом поманил кого-то. Подошел какой-то сморщенный человечек, и встал рядом.

— Перед вами, — голосом старого туберкулезника просипел он, — багатур Саул-бей! — сотник светлейшего Иссык-хана, да будет благословенна вода, омывающая его ноги! Вы должны будете платить ему каждое лето ясак: сотню крупного скота да пять сотен мелкого. А в случае отказа… — толмач замолчал. Атаман поднял правую руку. Передний десяток вскинул луки и, прежде чем бойцы успели что-то сообразить, несколько жителей городища уже валялись в пыли, утыканные стрелами.

— Ну, что ж, ребята! — прочистил горло майор, — за мной! Булдаков передернул затвор АКСу и сделал пару шагов вперед.

— Эй ты, хорек кастрированный! — заорал он толмачу, — передай своему хозяину, что прежде чем я прикончу десяток узкоглазых, пусть узнает, как ходят по нужде не снимая штанов!

На сытой роже Саул-бея появилось легкое недоумение. Естественно, он не понял, о чем кричит ему этот пятнистый росич, но сам тон… Немногие в Ораве позволили бы себе такой тон с родственником Светлейшего. Он что-то резко сказал толмачу и тот уже раскрыл рот, но не желающий выслушивать всякого рода ахинею майор выплеснул команду:

— Мурашевич, заряжай!

— Давно готов, Палыч! — слегка фамильярно хохотнул Володя.

— За «Палыча» ответишь! — цыкнул Булдаков, — пли! С громким бумом ушла граната, опрокинув передние ряды конницы. Испуганно храпя, лошади рванулись в разные стороны.

— Ложись! — донесся сзади крик Волкова. Все послушно слегли в разные стороны.

Адски захохотала «Газонокосилка» — крупнокалиберный пулемет неизвестной системы, привезенный на испытание с военного завода неделю тому назад.

Пули калибра двенадцать и семь рвали тела людей и лошадей на третьесортную «гастрономию». Рев пулемета заглушал всё: и ржание лошадей, и крики испуганных всадников, и предсмертные хрипы умирающих. Селяне в ужасе пали ниц и закрыли уши руками. В тридцать секунд все было кончено. И так выглядевшее не слишком опрятно селение, сейчас напоминало картину «Апофеоз войны». Избы были забрызганы кровью, мозгами и дерьмом. Майор поднялся. Когда-то он всласть навоевался в «горячих точках», но это было давно. Сейчас его затошнило. Некоторые солдаты откровенно выбрасывали содержимое своих желудков на землю.

Подошедший старейшина с удивлением и страхом глядел на скрюченных солдат, а затем повернулся к майору и вопросительно уставился на него.

— Нам до сих пор не приходилось убивать людей, — пояснил Булдаков, — но первый блин, вроде, не комом?

У мрачного бородача на лицо наползла непонятная гримаса; если бы командир «Ту-154», летящего по маршруту Афины — Москва услыхал от шереметьевского диспетчера «сидай, кляти москаль»… Он поразмышлял несколько мгновений, а затем саданул обутой в лапти ногой по трупу неосторожного кочевника.

— Это не люди! — сказал старейшина, глядя поверх Олега Палыча ненавидящими глазами, — если хоть один из них уцелеет, то завтра здесь их будет много больше. Майор повернулся к Мурашевичу:

— Володя, возьми трех человек, БТР и догони оставшихся.

— Есть! Волков, Басов, Горомыко — за мной! Бойцы моментом скрылись в БТРе. Машина рванула с места, и на полном ходу скрылась за воротами.

— Вас послала не Богородица, — старейшина сам не понял: утвердительное или вопросительное предложение он построил, — из майорской речи он понял пятое на десятое, посему испытывал известный дискомфорт.

— Хотел бы я сам знать, кто нас сюда послал, — ответил майор, снимая каску. Обернувшись, он осмотрел солдат.

— Латыш! — Василий в каком-то оторопении рассматривал торчащую из предплечья стрелу.

— Она не отравленная? — поморщился боец.

— К вечеру узнаешь, — ответил подошедший Ромащенко. Он решительно взялся за древко.

— Стоп! — скомандовал Олег Палыч, — ты сейчас такой херни натворишь! Вася, на, глотни коньяку.

Он протянул бойцу собственную флягу. Латыш, никогда до этого французское пойло не жравший, одним махом выдул половину и жадно зачмокал.

— А ну, отдай! — вырвал у него из рук флягу майор и сам сделал солидный глоток, — Андрюха, прикончи!

Фляга перешла к Волкову, но никто не обратил на это внимания. Все смотрели, что будет делать командир. Майор десантным ножом обрезал рукав «стекляшки» Латыша. Взору всех открылась рана — небольшое запекшееся отверстие, из которого торчало древко.

— Блин, такой бицепс повредила! — с сожалением произнес Олег Палыч, затем резким движением схватился за древко и протолкнул его глубже, пока наконечник не вышел с другой стороны.

— А-а! Блин, мать, убью! — заорал Василь.

— Молчание! — хладнокровно проговорил майор, обломал наконечник и вытащил обломок стрелы из раны. Побледневший Латыш едва не потерял сознание.