По ту сторону барьера - [57]

— И что ты так вцепилась в Армана? — пыталась успокоить меня подруга. — Ну, ухлестывает за тобой, но даже я заметила — уже не так рьяно, понял: ты предпочитаешь Гастона. Наверняка уверен, что сумеет его одолеть.

— Может распроститься со своими иллюзиями! Если Арман мне и нравился, то лишь с самого начала и то недолго, пока не появился Гастон. А Армана, признаюсь откровенно, я даже боюсь. Не знаю почему, просто интуитивно боюсь.

Эва задумалась.

— Знаешь, в этом что-то есть, — сказала она, помолчав. — Ты его не просто интересуешь, и даже... даже если предположить, что он голову потерял, все равно что-то не так. Он от тебя ни на шаг, ты заметила? Где ты, там и он, хотя знает, что тебе это неприятно. Вот ты появилась в Трувиле — и он тут как тут, а тебя не было — и его я не видела. Да вот взгляни, вроде бы не лезет к тебе, а глаз не сводит.

Мы с подругой лежали в тени зонтика на пляже, настырный преследователь расположился по соседству.

— Знает, сейчас подойти к нам бестактно, ждет, когда я в воду полезу, там обязательно пристанет, — раздраженно заметила я. — А выкупаться страшно хочется, солнце невыносимо припекает. И куда подевались все наши мужчины? Где твой Шарль?

— Пошел отдать пленку, чтобы проявили и отпечатали. Кажется, вместе с Гастоном пошли. А Филип здесь. Пригласим его окунуться?

Любой хорош, лишь бы не оставаться наедине с Арманом. И Эве я чистую правду сказала — я побаивалась Армана, сама не знаю почему. Не скажу, что панически боялась, но страх какой-то испытывала точно, а это было очень неприятное ощущение.

Захватив Филипа и Эву, я бросилась в море. Арман, ясное дело, сразу вскочил и устремился за нами. К его большому разочарованию, я не поплыла подальше от берега, осталась плескаться с друзьями на мелководье, хотя для меня это не удовольствие и не купанье, но зато лишила Армана возможности побыть со мною наедине.

Вот уж не ожидала, что мою неприязнь к Арману и даже исходящую от него неясную угрозу полностью разделяет Роман.

Воспользовавшись пребыванием в Трувиле, Роман приступил к систематическому обучению меня вождению машины. Он настаивал на том, чтобы это делалось втайне ото всех моих друзей. Ездить мы должны были на рассвете, едва взойдет солнце, якобы по той причине, что в столь раннее время все окрестные дороги пусты, машин нет и полиция нас не отловит. Ведь по законам ученику полагалось ездить с дипломированным инструктором, в особой машине с большой буквой L на крыше. Все эти сложности нам ни к чему, согласна, но, с другой стороны, не могла же я ограничиться умением водить машину лишь в пустыне, следовало считаться с тем, что гораздо чаще придется лавировать среди других машин и транспортных средств, не говоря уже о пешеходах.

Мои робкие возражения Роман решительно пресек.

— Пусть пани графиня положится на меня и поступит, как все здравомыслящие люди. Пани сдаст экзамен, получит права и потом уже спокойно и без спешки научится по-настоящему водить машину. Уж я о том позабочусь, не сомневайтесь. Не знаю ни одного человека, который обучился бы на курсах по-настоящему водить машину, все набирались опыта потом, постепенно. А солнечный восход — лучшее время, обычно тогда все спят.

Не могла я на это ничего возразить, действительно, на рассвете лучше всего спится, в том числе и мне. Но разве можно спорить с Романом? А он вдруг ошарашил меня совсем уж неожиданным требованием:

— И еще у меня просьба к пани графине — не выходить из дома нормально, через дверь, а вылезти через окно, что выходит на задний двор.

Уж не хватил ли Роман лишку? Или я его не так поняла? И тут же спохватилась — ни разу в жизни не доводилось мне видеть Романа пьяным, во всяком случае он не позволял такого в разговоре со мной. Скорее уж я могла быть слегка выпивши, но в данный момент и этого не было.

— К чему такое? — подозрительно поинтересовалась я. — Уж если Роман запрещает мне выходить через парадный выход, я, так и быть, могу выйти через черный ход. Зачем же непременно лезть в окно да еще спросонок?

— Ну как же! — нетерпеливо возразил Роман, дивясь моей тупости. — Черный ход тоже выходит на набережную, а через окно пани вылезет аккурат на улицу, что идет за домом, пройдя двор, и я усиленно советую пани графине именно так поступить.

— А почему? — не унималась я.

— А потому, — ничуть не раздражаясь пояснил Роман, — что вчера, когда мы возвращались, некий тип за нами следил. И совсем не нужно, чтобы видел, как мы отправляемся на тренировку. Раз уж учимся водить машину втайне, так уж втайне, и чего пани графиня так насчет окна возражает? Без обиды будь сказано, для пани графини в окно вылезать не впервой, уверен, и навыков пани не потеряла, так что нечего. А как я пани с детства знаю, приходилось не раз видеть...

Роман знал, что говорил. Не очень-то послушной барышней я росла. Нет, родителям хлопот не доставляла, боннам и гувернанткам тоже, но девчонкой была своенравной, а к тому же слишком живой, энергия меня так и распирала. Не желая входить в конфликт с чопорными гувернантками и покорной барыне дворней, сколько раз на заре я выбиралась из родительского дома через окно, чтобы поплавать вволю, когда над душой никто не стоит и бонна квочкой не бегает по берегу пруда, охая, ахая и грозясь рассказать барыне, что я не желаю вылезать из воды. Или верхом помчаться в дальний лес, через поля и овраги, и опять же никто не станет мне препятствовать. А то подкрасться к расположившемуся неподалеку цыганскому табору и, затаившись в траве, подглядывать за такой интересной, ни на что не похожей жизнью. И почему-то меня тогда не удивляло, что на обратном пути я обязательно встречала Романа. Только теперь до меня дошло — знал Роман о моих проказах и издали оберегал несмышленую девчонку, потому все мои выходки, «вылазки» в окно и заканчивались благополучно.