По ту сторону барьера - [28]

— А это еще что такое? — ткнула я пальцем в непонятный грохочущий предмет.

— Вертолет, — не поглядев даже, ответил Роман. — Нормальная вещь. Много теперь этого летает, и вертолеты, и самолеты. К примеру, можно за два часа перелететь из Парижа в Варшаву, а океан перелетают за восемь часов. А из Варшавы в Копенгаген лету и вовсе меньше часа. Жалею, что, когда мы по Парижу ехали, я не показал пани какой-нибудь аэропорт, там, на месте, и объяснил бы все поподробнее, но времени у нас было в обрез. Ничего страшного, в ближайшее время займемся воздушным транспортом.

Меня охватило какое-то безумие.

— Я хочу на этом полететь! — задрав голову и не сводя глаз с летящей машины, упрямо заявила я.

— Никаких проблем! — улыбнулся Роман. — Когда? И куда?

— В Америку.

— С Америкой выйдет некоторая заминка. По всем странам Европы ездить можно без разрешения, а вот Соединенные Штаты и Канада требуют визу. Слишком много туда лезет всяких нежелательных иностранцев.

— Ну тогда в Лондон.

— В Лондон — в любой момент. Когда пани прикажет?

Я взяла себя в руки. Очень хотелось полетать по воздуху на таком аппарате, даже если это будет последним, что мне удастся сделать в жизни. Но не могла я себе этого позволить, сколько еще всего меня ожидало! Придется полет отложить, ведь я еще не встретилась и не поговорила толком с Эвой Борковской, не привела в порядок дом в Трувиле, не занялась дворцом в Монтийи, где следовало нанять прислугу и открыть ту самую, запертую комнату. Месье Дэсплен звонил мне — вот уже звонил, и я так просто об этом говорю, как о деле обыденном! Так вот, он позвонил, потому что обнаружил отсутствие каких-то важных документов, а они могли оказаться именно в той запертой комнате. А еще...

Я лихорадочно пыталась вспомнить еще предстоящие мне неотложные проблемы, чему очень мешал грохот над головой, и не могла. Нет, подождет вертолет, не до развлечений мне, когда предстоит столько срочных дел.

— Через неделю, — ответила я Роману. — Полетим через недельку. Неделю я проведу здесь. Позаботимся о необходимом ремонте в доме, встречусь с Эвой Борковской. А потом вернемся в Париж, и там Роман сделает все для того, чтобы можно было слетать в Лондон. Была я в Лондоне однажды, еще совсем маленькой девочкой, и хочу теперь увидеть его, когда стала совсем взрослой.

С трудом рассталась я с пляжем — с этим столиком, со своим зонтиком — и отправилась домой. Помогая мне переодеться к ужину, Флорентина озабоченно заметила, что на моем лице и теле явственно видны следы загара. «Чуток обгорела графинюшка», — так выразилась Флорентина, хотя я никаких неприятных ощущений не испытывала. И правда, лицо немного порозовело, но ведь это не страшно? Как и Роман, Флорентина настоятельно советовала мне, будучи на пляже, все время сидеть в тени, не высовываясь на солнце, иначе вместо желаемого загара я просто так обгорю, что вся шкура слезет. И не забывать смазывать все тело косметическим маслом от загара.

Полагаю, впечатлений для одного дня было даже слишком много. Неужели я только сегодня утром выехала из Парижа? А кажется, прошел целый месяц. И опять я ощутила настоятельную необходимость остаться одной и спокойно все обдумать.

* * *

Утром я проснулась рано, не терпелось снова на пляж. Роман рискнул оставить меня под зонтиком одну, еще раз повторив свои наставления, главное из которых — не дай бог, обгореть. Близился прилив, меня неудержимо тянуло в море.

Сидя под своим зонтиком и ожидая, когда прилив будет в полной силе, я вспоминала только что просмотренный по телевизору фильм по роману Жюля Верна. Роман научил меня ставить и включать видеокассету (теперь я знала эти премудрые слова), и я в тишине и спокойствии, еще до завтрака, опять просмотрела полюбившийся фильм. И разрывалась между двумя желаниями — смотреть фильм или мчаться на пляж!

Впрочем, там передо мной тоже разворачивались удивительные картины, да и искупаться хотелось.

Сидя под зонтиком и любуясь морем, я пыталась отгадать, какую это даму Роман так полюбил в девятнадцатом веке, что из-за нее и столетия поменял, и на безбрачную жизнь решился. Наверняка это не была я, ведь ему уже стукнуло пятнадцать, когда я только родилась, а трудно предположить, что он воспылал страстью к младенцу... Да и впоследствии сомнительно, чтобы полюбил меня пятилетней или десятилетней девочкой, хотя любовь его и заботу я всегда чувствовала, но это было совсем другое. А дама его сердца наверняка бывала в нашем доме, раз всю свою жизнь Роман посвятил мне, я же родительского дома до замужества не покидала. Да, всю жизнь свою посвятил Роман нашей семье и в первую очередь мне, причем заботился как о родной дочери, но делал это так деликатно, так незаметно, что вот только теперь я смогла в полной мере оценить его заботу и понять, скольким ему обязана. И какой он слуга? Нет, не холоп он, не слуга, а просто лучший друг, защитник и опекун, который никогда, даже вот и в этом, двадцатом веке не позволял себе панибратства и хоть малейшей бесцеремонности по отношению ко мне.

И пока я мысленно перебирала в памяти всех знакомых дам, кузин и даже не родственниц, гадая, которая из них могла завладеть сердцем Романа, вдруг какой-то мужчина бесцеремонно сел на песок рядом с моим лежаком и как ни в чем не бывало спросил: