Я пока не стала затрагивать эту тему, переключившись на еще не до конца выясненные детали.
— А мотоцикл... с ним что?
— Да ничего. Владелец поднял шум, в полицию обратился, а та быстро отыскала пропажу, Решили — вор поездил и бросил, владельцу вернули его любимое средство передвижения, и вообще это неважно.
— А... ухо? Куда подевалось?
— Пани же знает, Сивинский чуть ли не каждый день жег костры в саду, осень ведь стояла. Алмаз — тот же уголь, все сгорело, пошло в компост.
Вот, оказывается, и компост пригодился.
— Спасибо вам, Роман! — тихо, но от всего сердца поблагодарила я. А Роман опять смотрел не на меня, а на портрет моей матери. И как-то торжественно произнес:
— Я сделал что мог. Думаю, клятву свою сдержал. Другого выхода не было, иначе пани никогда не смогла бы жить спокойно.
А мне вспомнилось его первое признание, понятно и упорство, с которым он все время возвращался в прошлый век к женщине, которой отдал сердце и всю свою жизнь, втайне и без надежды на взаимность. И почему так постоянно заботился обо мне, не думая об угрожавшей ему самому опасности.
— Так той женщиной была моя мать? — хотела убедиться я.
— Да! — просто ответил Роман. — Теперь я могу в этом признаться, настали другие времена. Тогда же не смел и намекнуть, меня бы вышвырнули из дома, иди на все четыре стороны. И вечно приходилось остерегаться, как бы не выдать себя, чтобы никто не догадался о моей великой любви, а пани графиня в первую очередь. И видимо, мне не до конца удалось скрыть свои чувства, ведь не кому-то, а именно мне пани графиня на смертном одре велела торжественно поклясться, что я никогда не оставлю ее дочь и стану заботиться о ней, как о собственном ребенке. Вот почему я и решил спасти ее дочь от верной гибели, сделав свое дело, хотя, возможно, мой поступок и не очень христианский. Надеюсь, пани не имеет ко мне претензий?
Я так и подскочила в кресле.
— Какие претензии? О чем вы, Роман? Да я до конца дней своих буду благодарить вас за себя и свою семью, словечка никому не пикну! Вы так рисковали из-за меня, прыгая столько раз через этот проклятый бело-зеленый барьер.
Ну и снова началось. Роман который уже раз попытался объяснить мне принцип перехода из одного времени в другое, напрасно уверяя, что бело-зеленый барьер на моем лугу не имеет к этому никакого отношения. Чуть ли не волосы на себе рвал от отчаяния, что до меня не доходит. Пришлось в конце концов сделать вид — поняла, потому что Гастон вернулся, а при нем вести такие разговоры рискованно. Зачем ему вообще знать о таких вещах? Пусть живет спокойно.
Возможно, Роман и прав в том, что касается барьера на моем лугу, уверяя, что он лишь часть прежней полосы препятствий для тренировки лошадей. Однако я решила больше не рисковать. Наняла рабочих с соседней стройки и перед самым своим отъездом во Францию лично проследила за тем, как они разобрали на мелкие кусочки проклятый барьер, выкопали столбики и порубили их, и все сожгли. Только после этого я смогла вздохнуть спокойно.
А самое смешное выяснилось по приезде во Францию. Оказалось, что именно я, как единственная родственница, наследую принадлежащую Арману его недвижимость в Ретале...
