По таёжным тропам. Записки геолога - [26]
Отчетливо видно было, как очередной плот нырял в белый крутящийся хаос, исчезал из виду и через некоторое время опять появлялся в поле нашего зрения на тихой, спокойной поверхности запорожного плеса. Опять рев, опять танец валов и легкая холодная ванна. Мы благополучно проплыли первые четыре порога и с трепетом ожидали появления зловещего пятого.
Наконец впереди опять замелькали косматые белые валы, всплески которых были настолько внушительны, что Кут, лежавший на самом верху сгруженных вещей, стал тихонько с тоской скулить при виде неизбежной мокрой неприятности. У нас тоже немного защемило на сердце, когда мы увидели совсем вблизи грозные косматые протуберанцы ревущих волн. То поднимаясь на их вершины, то глубоко зарываясь носом в зеленые провалы, наш плот с огромной быстротой пронесся по взбудораженной волнистой поверхности и со всего размаху низринулся в тот самый слив, где «путников ожидала неминуемая гибель». Нас бросило вниз с полутораметровой высоты в глубокую клокочущую водяную яму. Видно было, как на значительной глубине под нами промелькнуло сглаженной черной тушей очертание огромной гранитной глыбы. Ударом волны меня едва не сбросило за борт, но все обошлось благополучно.
От пятого порога до устья Бахапчи остается каких-нибудь 7 километров. Мы, пользуясь тихим предзакатным часом ясного теплого вечера, решили, не останавливаясь, добраться до этой симпатичной реки, изобилующей рыбой и дичью.
От устья Бахапчи плыли спокойно, без всяких приключений и к полудню 30 сентября были уже в устье Среднекана.
Среднекан встретил нас весьма негостеприимно. За лето новых построек не прибавилось, но зато приехало много нового народа. Жить было совершенно негде, мы разместились временно в наших полевых палатках. Началось бешеное строительство индивидуальных хижин-скворечников. Строили все. Каждый на свой вкус и лад.
Полевая работа окончилась. Начались поселковые будни.
Рождение Аркагалы
Снова в путь
В верховьях Колымы, в бассейне речки Эмтегей, находится Аркагалинское каменноугольное месторождение, играющее исключительно важную роль в производственной жизни обширного приискового района. Здесь бьется энергетическое сердце «золотой Колымы». Отсюда вереницы груженых автомашин мчатся во всех направлениях, неся в отдаленные районы тепло и свет, скрытые в черных блестящих кусках угля, доверху заполняющих кузова.
Месторождение это было открыто в 1935 году. Мне хочется рассказать, как и при каких условиях оно было найдено.
В настоящее время геолог, отправляющийся на полевые работы, отчетливо представляет себе границы своего района. В его распоряжении имеются точные карты и отпечатки аэрофотосъемки, дающие не только полную картину морфологии района, но и позволяющие еще до выезда в поле составить себе представление о геологии и тектонике территории, на которой приходится работать. Многочисленные отчеты предыдущих исследований знакомят его с районом работ и смежными с ними площадями.
В область предания отошло то далекое время, когда мы, геологи, отправлялись в поле, не представляя себе ни точных границ района работ, ни топографии его, ни даже схемы гидросети, не говоря уже о геологическом строении. Карт у нас не было, и только редкие астрономические пункты, разбросанные на необъятной пустынной территории, являлись опорными точками, к которым мы, да и то не всегда, могли привязать нашу работу. Отсутствие картографического материала сильно усложняло ведение геологической съемки, так как требовало параллельного составления глазомерной топоосновы.
В принципе глазомерная съемка должна была проводиться специальными коллекторами-съемщиками, придаваемыми каждой полевой партии. В основном это был полуграмотный народ, окончивший краткосрочные местные курсы, и их необходимо было все время поправлять и контролировать. В общем на составление топоосновы у геолога уходило минимум 30–35 процентов рабочего времени.
К месту работ, нередко за сотни километров, приходилось добираться по бездорожью, обычно поздней весной на измученных зимними грузоперевозками оленях, торя дорогу по снежной целине.
Все эти трудности окупались сознанием того, что ты первый ступаешь на новую, еще никем не исследованную территорию, что ты первый имеешь возможность ознакомиться с ней и поведать о ее богатствах другим. Именно это, ни с чем не сравнимое, ощущение первооткрывательства, давало нам возможность легко переносить трудности, которые в других условиях казались бы почти непреодолимыми.
Перелистывая сейчас пожелтевшие выцветшие страницы многочисленных дневников, я мысленно переношусь в далекое неповторимое прошлое, когда мы, молодые, здоровые, полные сил, энергии и энтузиазма, штурмовали тайгу, с каждым годом все глубже и глубже проникая в ее необозримые просторы.
Весной 1935 года я вернулся из отпуска в Магадан, который к этому времени стал уже большим поселком, даже с некоторыми претензиями на щегольство. Уже появилось около десятка двухэтажных домов стандартного типа, часть которых до сих пор сохранилась на ул. Коммуны. Грязь в нем, правда, стояла непролазная, но кто будет обращать внимание на такие мелочи?
