По стране Литературии - [41]
Такой диковинки давно уж не появлялось в сем подлунном мире».
Чацкого в числе персонажей «Утра» уже нет, как и многих других; весь сюжет сводится к замужеству Софьи.
Отец, обеспокоенный сплетнями, распространившимися по Москве, и, узнав вдобавок о шашнях дочери с Молчалиным, хочет немедленно выдать ее замуж. Загорецкий и Репетилов одновременно приезжают просить ее руки и в порядке честного соперничества кидают жребий, кому сделать это первому. Но Софья решает выйти за полковника Скалозуба, предпочитая мужа поглупее:
Из других продолжений можно узнать не только, за кого вышла замуж Софья, но и о том, как сложилась жизнь Чацкого, чего добился Молчалин, угождая по своему обыкновению всем и каждому, и т. д.
Такова, например, пьеса графини Е. П. Ростопчиной «Возврат Чацкого в Москву, или Встреча знакомых лиц после 25-летней разлуки».
Ростопчина была в свое время довольно известной поэтессой. Лермонтов посвятил ей несколько стихотворений. В 1841 году ее стихи вышли отдельной книгой, их похвалил Белинский. В 1846 году Ростопчина вызвала гнев Николая I балладой «Насильный брак», где недвусмысленно намекалось на угнетение Польши царской Россией, но вскоре вернула себе благоволение двора пасквилем на Герцена. Много позже, в 1856 г., она взялась продолжать «Горе от ума», но не издала свою пьесу, которая появилась отдельной книжкой лишь в 1865 году, через семь лет после смерти ее автора.
Здесь выведены те же персонажи, что и у Грибоедова, но постаревшие на четверть века. Фамусову уже под восемьдесят, Софье — сорок три года, она давно замужем за Скалозубом, который дослужился до генерала и губернатора; у них четверо взрослых детей — два сына и две дочери. Молчалин уже в больших чинах, награжден орденом, метит в сенаторы, но по-прежнему живет в доме Фамусова, влюбленного в его жену-польку, и совсем прибрал старика к рукам. Загорецкий женился на купчихе, пустил ее капиталы в ход, стал спекулировать, делать поставки в казну и нажил миллионы, все перед ним лебезят. Один лишь Чацкий не изменил себе, остался при прежних убеждениях, но постарел и начал носить бородку а-ля Наполеон III. Он посвятил себя науке, пишет статьи в ученые журналы и после долгого отсутствия вернулся на родину. В доме Фамусова ему пришлось сделаться свидетелем сцен, которые подняли со дна его души прежнюю желчь; он снова готов проклясть Москву и бежать, хотя Софья не прочь отдать за него свою старшую дочь Веру.
Основное сходство комедий Грибоедова и Ростопчиной в том, что и там и здесь московское общество показано в сатирическом свете. Но за эти четверть века оно сильно изменилось: появились новые люди, с новыми взглядами на жизнь; дух нового времени подействовал и на натуры старого закала. Ростопчина сделала попытку высмеять новые веяния, характерные для московского общества середины прошлого века и в эпоху Грибоедова еще не существовавшие: квасной патриотизм славянофилов, чьи идеи она не разделяла, несмотря на свои консервативные убеждения, и либеральные идеи западников, от которых вел прямой путь к зарождавшемуся тогда нигилизму.
Чтобы показать и тех и других, автор «Возврата Чацкого в Москву» разделил постаревших персонажей «Горя от ума» на две партии. Платон Михайлович и его жена стали ярыми славянофилами, а княжны Мими и Зизи Тугоуховские — карикатурами на «эмансипированных женщин». Беспринципная Софья поддакивает всем, а ее отец и муж интересуются только картами.
Введен и ряд новых действующих лиц: Петров, учитель в семье Скалозубов — прообраз нигилиста, он соблазняет Веру и одновременно ведет интрижку с ее матерью; ультра-патриот Элейкин, проповедующий опрощение, призывающий носить тулупы, «есть кашу и пить только квас»; либеральный профессор Феологинский, который всячески восхваляет Европу. Если Элейкин заставляет вспомнить о Хомякове, то Феологинский — о Грановском. Устами Чацкого автор осуждает и того и другого. Вывела Ростопчина и себя. Это княгиня Цветкова, обещающая вконец разочарованному Чацкому, что в ее доме он найдет наконец порядочных и симпатичных ему людей...
Использовал персонажей «Горя от ума», чтобы осмеять консервативные взгляды некоторых своих современников, и Д. Минаев. Он сделал это почти одновременно с Ростопчиной: его шутка-водевиль «Москвичи на лекции по философии» появилась в 1863 году. Чацкий и Софья здесь отсутствуют; мы встречаем Фамусова, Скалозуба, Репетилова, Загорецкого, Платона Михайловича с женой, княгиню Хлестову, чету Тугоуховских с дочерьми. Минаев изобразил их на лекции профессора П. Юркевича (лицо реальное)—философа-идеалиста, но тем не менее сторонника телесных наказаний в школах. Минаев еще раньше писал о нем: «Воспевший нам лозу, в деле наук — Собакевич».
Перед лекцией Загорецкий разъясняет, что профессор
Все собравшиеся ненавидят и боятся нигилистов; по словам того же Загорецкого:
В новой книге известного слависта, профессора Евгения Костина из Вильнюса исследуются малоизученные стороны эстетики А. С. Пушкина, становление его исторических, философских взглядов, особенности религиозного сознания, своеобразие художественного хронотопа, смысл полемики с П. Я. Чаадаевым об историческом пути России, его место в развитии русской культуры и продолжающееся влияние на жизнь современного российского общества.
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.