По стопам Господа - [110]

Если необходимость сдержать слово, признаюсь, сделала меня нетерпеливым и раздражительным, все эти чувства как рукой сняло, когда я въехал в нищую деревушку. Я сразу понял, что в течение недели являлся главным предметом разговоров в Кесарии Филипповой! Следовало знать, что те, кто были на работе, на горном склоне, слышали обо мне, когда возвращались домой; а те, кто меня в глаза не видел, получили детальное и красочное описание сумасшедшего англичанина, который остановился, чтобы подобрать на дороге собаку. В итоге, стоило мне появиться, вокруг собралась вся деревня — но отнюдь не с тем мрачным, суровым выражением лиц, которое пугает нервных туристов; напротив, все смеялись, улыбались и кричали: «Абу кельб, абу кельб!», что означает «отец собаки».

Арабы обожают пожимать руки. Я прошел через группу, в которой каждый стремился пожать мне руку, и попросил водителя узнать о состоянии собаки.

— Пойди и взгляни сам, абу кельб! — ответили мне.

И толпа босоногих детей побежала вперед, ныряя между глинобитными стенами и громогласно разнося новость: «Абу кельб, отец собаки, вернулся!»

Меня провели к жалкой лачуге за глинобитной стеной. Толпа собралась такая большая, что нам пришлось закрыть ворота, но дети вскарабкались на стену, чтобы все видеть. Во дворе стояла на привязи белая кобыла. Из дома вышел таможенник, которого я раньше не видел, на нем были брюки цвета хаки и серая армейская рубашка. Он сердечно пожал мне руку, по-французски объясняя, что снимает жилье в этом доме, но, к сожалению, был на службе во время моего прошлого визита. Однако он так счастлив познакомиться! Как он рад, что я вернулся! Два маленьких мальчика принесли из дома деревянные табуретки и поставили их в тени. Таможенник сел на одну, я — на другую. Вокруг нас встали плотной группой женщины и дети. Таможенник все время бормотал нечто вежливое, а я оглядывался в поисках собаки, но нигде ее не видел. Мое сердце упало. Так она умерла! Вероятно, это к лучшему. Но я был достаточно знаком с обычаями арабов, чтобы задавать прямые вопросы. Со временем все выяснится.

Выяснилось, что таможенник был армянином из Алеппо. Он имел особое пристрастие ко всему английскому. Он учил английский язык у священника в миссионерской школе Алеппо. Ах, если бы ему однажды удалось съездить в Лондон! Он бы очень хотел этого. Англичане — великая нация. Последняя война была весьма печальным делом. Все англичане любят собак. Арабы не любят собак. Но он, армянин из Алеппо, он любит собак, как англичанин. Он все говорил и говорил. Затем толпа расступилась, и появился человек, который подметал в святилище эль-Кедира, и с ним была салюки.

Я глазам своим не мог поверить. Она стояла! Ее задние ноги жалобно подрагивали, хвост, облысевший и шелушившийся, был по-прежнему опущен. Но в глазах исчез страх смерти, хотя боль еще читалась в ее взгляде.

Араб сделал ей небольшое покрывало из пары брюк цвета хаки, перевязал раны на передних лапах какими-то тряпками. Армянин пояснил, что они промыли раны вином и маслом — то же средство, которым воспользовался евангельский добрый самаритянин, исцеляя раны путника.

Казалось, собака каким-то образом понимала, что я являлся причиной ее нынешнего благополучия, и неожиданно сделала нечто, меня поразившее: подошла ко мне и положила морду мне на колено. В этот миг я решил, что, несмотря на ее крайнее истощение, раны, шелудивость и язвы, я каким-нибудь образом все равно заберу собаку с собой в Англию.

Я подумал о том, как необычно, что столь малые деньги и обычное участие могут настолько изменить судьбу живого существа. Бедная собака неделю назад была побита камнями и выброшена на смерть, а теперь являлась центром внимания всей деревни. Она ведь стала протеже богатого сумасшедшего англичанина.

Я спросил у армянина, что случится, если я ее не заберу.

— Этот человек, — он указал на араба из святилища, — будет присматривать за ней, покуда вы платите, но когда оплата кончится, он выгонит ее, потому что слишком беден, чтобы покупать для нее пищу.

Я казал ему о своем намерении забрать собаку в Иерусалим. Он покачал головой. Палестинская таможня не позволит провезти собаку в таком состоянии. А если у меня будет правительственный документ? Да, тогда другое дело.

Он согласился кормить собаку и ухаживать за ней, а я дал бакшиш.

— Пусть собаку так и зовут, — сказал я. — Бакшиш.

Эту шутку поняли все!

Я уехал, пообещав, что либо сам вернусь за собакой в Баниас, либо пришлю кого-нибудь забрать Бакшиша в Палестину. Отъезжая, я слышал, как местные дети кричали вслед:

— Абу кельб! Абу кельб!

Несколько недель спустя я получил следующее письмо:

Мой дорогой друг мистер Мортон, я рад, что получаю искреннее удовольствие, установив отношения с Вами, которые начались собакой. Вы сможете оценить ее гостеприимство. Я привез большой кувшин морской воды из Сидона и мою ее каждый день, утром и вечером. Теперь ей лучше, чем раньше. Надеюсь, мы не забудем друг о друге, а я всигда гатов исполнить ваши задания. Извините за ашипки, потому что последняя война с Турцией в 1920 году, каторая закончилась через два года общей хрестианской иммеграцией, разрушила наше будущее и хорошую жизнь. Храни вас Бог до нашей встречи,