По стопам Господа - [38]

Нара не побелел от ярости только потому, что был смуглый от рождения.

Теперь Скоу опять обратился ко мне с терпеливой улыбкой:

– Дэвид, мы с Питером уверены, что вы на пару с Равви вполне способны разобраться в странных медицинских аномалиях после суперсканирования. А привлекать к делу на этом этапе нового физика было бы излишним и ненужным риском для безопасности проекта.

Я понимал, что не время и не место дальше обсуждать эту проблему. Лучше поговорю о ней с президентом.

– Будут ли тело Филдинга и его личные вещи переданы вдове?

Скоу неспешно прокашлялся.

– Насколько мне известно, миссис Филдинг неожиданно исчезла. Поэтому останки Эндрю будут кремированы – согласно его письменному завещанию.

Сожжены – со всеми свидетельствами убийства! Все у этих мерзавцев продумано. Я силился не выдать своих эмоций и оставаться внешне безразличным. Итак, Лу Ли благополучно сбежала. Или нет? Ведь если они ее поймали и убили, то официальная версия была бы та же: "миссис Филдинг неожиданно исчезла".

Годин вдруг открыл глаза и коснулся рукой запястья Скоу.

– Вы что-то хотите добавить, Питер? – спросил Скоу.

Годин неторопливо потер пальцами правой руки почти лысую макушку. Потом руку уронил и долго молчал. Неподвижный, буддоподобный, он только поводил своими блекло-голубыми глазами. Годин говорил редко, но когда он говорил, весь мир слушал.

– Не время препираться из-за пустяков, – сказал он. – Вчера мы потеряли гиганта мысли. Мы с Эндрю Филдингом расходились во многих вопросах, но я уважал его больше, чем любого ученого, с которым мне когда-либо доводилось работать.

Я не мог скрыть своего удивления. Все присутствующие подались вперед и ловили каждое тихо сказанное слово Година. Опять гипнотический взгляд прошелся по всем нам – слева направо. Годин заговорил снова, так же негромко, но голосом не стариковским, а глубоким и властным:

– От начала истории и до наших дней потребности войны – главная движущая сила науки. Присутствуй здесь сегодня Филдинг, он бы тут же заспорил. Дескать, к расцвету науки ведет врожденное любопытство человечества. Однако говорить так – значит, принимать желаемое за действительное. Именно конфликты между людьми подхлестывают изобретательность и делают возможными технологические прорывы. Истина прискорбная, и все-таки действительность именно такова – разумный человек не должен закрывать на это глаза. Мы живем в царстве фактов, а не в вымышленном мире философов. Философы подвергают сомнению реальное существование Вселенной – и делают круглые глаза, когда им наподдают коленом в зад и спрашивают: ну как, ощущаете реальность или по-прежнему в ней сомневаетесь?

Рави Нара хихикнул. Годин ожег его яростным взглядом.

– Энди Филдинг благодушным идеалистом не был. Он был как они. – Годин кивнул в сторону черно-белой фотографии на стене. – Подобно Роберту Оппенгеймеру, Энди грешил некоторым мистицизмом. Но при этом был одаренным теоретиком с практической жилкой.

Годин забросил прядь седых волос за ухо, обвел всех нас на этот раз быстрым взглядом и продолжал:

– Наука на службе у войны всегда приносит дивные подарки мирному времени. Сверхчеловеческие усилия Оппенгеймера в кратчайшие сроки создать ядерную бомбу ускорили завершение Второй мировой войны и дали миру безопасную ядерную энергию. Перед нами – теперь нас осталось только пятеро – стоят задачи не меньшей важности. Мы не примеряем на себя тогу Господа, как нас частенько упрекал Филдинг. Бог – всего лишь продукт человеческого мышления. «Бог» выработан в процессе эволюции как защитный механизм против осознания нашей смертности. Когда мы наконец успешно загрузим первый нейрослепок в компьютер, нам придется иметь дело и с той частью мозга, где сидят наши тысячелетиями выработанные представления о Боге. Для тех, кому по душе антропоморфные выражения, можно сформулировать так: нам придется иметь дело с Ним. Но Бог, предсказываю я, доставит нам не больше хлопот, чем прочие атавизмы нашего сознания. Потому что успешная реализация проекта «Тринити» сделает ненужным защитный механизм по имени «Бог». Итогом нашей работы будет уничтожение смерти – она перестанет быть нашей владычицей. И конечно, нет задачи выше и благородней, чем дать человечеству бессмертие.

Годин положил свои руки с изуродованными артритом пальцами на стол.

– А сегодня… сегодня мы скорбим по человеку, который имел мужество отстаивать свои убеждения. Пока мы в силу мрачной необходимости были сосредоточены на военном и шпионском потенциале грядущего опытного образца «Тринити», Филдинг прозревал день, когда он сможет сесть перед нашим компьютером и задать ему вечные вопросы: "С чего началась жизнь на Земле?", "Почему и зачем мы здесь?", "Каков будет конец Вселенной?" В шестьдесят три года Энди Филдинг обладал энтузиазмом ребенка – и не стыдился этого. Да и чего тут стыдиться?

Годин печально мотнул головой.

– Мне будет его страшно не хватать.

Мое лицо горело. Я ожидал, что все ограничится парой крокодильих слез Джона Скоу, а затем будет провозглашено немедленное возвращение к полномасштабной работе над проектом: разбегаемся по лабораториям и засучиваем рукава! Но Питер Годин показал класс. Его слова подтверждали, что он отлично знал своего противника.