По следам Жюля Верна - [11]
Вода, пронизанная светом прожектора, вдруг помутнела. В ней показалось множество морских животных, встречающихся обычно только «наверху»! Почему-то все они неподвижны, ни одна из рыб не обращает ни малейшего внимания на проплывающий батискаф. Это кладбище! Погибнув, обитатели моря постепенно опускаются вниз и становятся пищей своих глубоководных собратьев. «Хозяева» больших глубин не замедлили явиться: вот скользнула тень, за ней вторая. С поразительной быстротой проносились они, внезапно появляясь из темноты и опять словно растворяясь в ней.
Еще три сотни метров отвесного спуска — и стрелка прибора, указателя горизонтальной скорости, вдруг ожила. Вот оно, подводное течение, глубинная река-невидимка! Скорость нарастала быстро, и лодку в конце концов понесло, словно щепку, на северо-восток. Но в этой безжизненной полосе ничто не выдавало водяного потока, кроме скачущей на циферблате стрелки. Двигаться и не замечать, что движешься, — только во мраке вод, в мире безмолвия, возможно такое неощутимое путешествие!
В полумраке кабины призрачно светятся шкалы приборов. Еле слышно жужжит аппарат микроклимата — благодаря ему внутри тесного шара дышится легко и свободно, как на поверхности океана. А океан — рядом, всего несколько сантиметров металла отделяют от него!
Однако корабль стал пленником сильного течения — подводного Гольфстрима.
Слишком отклоняться в сторону нельзя. Открываются клапаны, вода с силой устремляется в цистерны, лодка тяжелеет, опускается ниже течения. Стрелка снова замирает на нуле. А на шкале указателя глубин ее соседка по-прежнему не спеша проходит цифру за цифрой.
…Виды за окнами сменяются, как эпизоды увлекательного фильма. Его ставил великий режиссер — природа, создавшая неисчислимое богатство форм, бесконечное разнообразие красок. Но не по готовому сценарию разворачивается действие: тут совершенно неожиданны повороты событий, то и дело разыгрывается множество драм.
Вот заглядывают чьи-то глаза, окруженные ободками цветных огней. «Иллюминировано» и все тело незнакомца: на нем разбросаны цепочки светящихся точек, красные с белым кружки. Шевелятся длинные отростки-усы. Перед нами — кальмар, очень крупный моллюск. Видимо, он отправился на охоту. Секунда — и он сам становится жертвой. На «огонек» успела заглянуть чудовищная рыба. Бросились в глаза прежде всего ее зубы — редкие, но очень длинные и острые, как шпаги. Они быстро решили судьбу кальмара…
Кроме прожектора, батискаф имеет еще один осветитель — ультрафиолетовый. Он не дает видимого луча света, однако на экране этот необычайно зоркий наблюдатель дорисовывает все то, чего не смог разглядеть человек, что было скрыто непроглядной тьмой.
За иллюминатором темнота. Но посмотрим на экран. Во все стороны бегут блестки, искры, ручейки света. Четко рисуются контуры каких-то существ, чьи полупрозрачные тела мелькают перед окном. Рыбы, которых уже снимали на обычную пленку, вышли еще более великолепными со своими разноцветными украшениями. И это сделал пучок невидимых ультрафиолетовых лучей — тех самых, которые заставляют светиться в темноте камни и превращают веник в пышный букет цветов.
Но что это?! Пошел снег? Какая-то беловатая масса, туча мельчайших хлопьев, заполнила все вокруг. Они медленно проплывают в луче прожектора — действительно, словно снежинки падают из тьмы во тьму. Это крошечные рачки, пища всей хищной морской братии, не брезгующей, впрочем, и друг другом.
Видя это обилие жизни там, где, казалось бы, ее не могло быть, — в мрачных, темных глубинах, — думаешь: сколько неиспользованных пока богатств таит океан! Правда, давно прошло то время, когда снимали лишь «пенки», когда огромная и густонаселенная толща воды оставалась непокоренной целиной. Появилось подводное рыболовство. Плантации водорослей возникли в прибрежной полосе морей. И все же… что значит это по сравнению с десятками миллиардов живых существ, рассеянных в Мировом океане? Капля в море!
Помните первый завтрак профессора Аронакса, попавшего на борт «Наутилуса»?
«…Капитан Немо жестам указал мне мое место.
— Садитесь, — сказал он, — и кушайте! Вы, верно, умираете с голоду.
Профессор отдал должное аппетитным блюдам.
— То, что вы принимаете за говядину, господин профессор, всего лишь филейная часть морской черепахи. А вот жаркое из печени дельфина; вы легко приняли бы это блюдо за рагу из свинины! Мой повар мастерски консервирует дары океана. Отведайте всего понемногу. Вот консервы из морских кубышек; любой малаец нашел бы их несравненными на вкус! Вот крем, взбитый из сливок, которые поставляют нам киты; вот сахар, который добывается из гигантских фукусов Средиземного моря! И, наконец, позвольте вам предложить варенье из анемонов, не уступающих в сочности самым спелым плодам земли.
И я отведывал от каждого блюда не из жадности, а из любопытства. А капитан Немо тем временем чаровал меня, рассказывая баснословные вещи.
— Море, господин Аронакс, — говорил он, — кормит меня. Щедроты его неистощимы. Море не только кормит меня, но и одевает. Ткань на вашем костюме соткана из биссуса некоторых двустворчатых моллюсков; окрашена она, по примеру древних, соком пурпурницы, а фиолетовый оттенок придан экстрактом аплизий Средиземного моря. Духи, что стоят на туалетном столике в вашей каюте, получены сухой перегонкой морских растений. Ваша постель из мягкой морской травы зостеры. Пером вам будет служить китовый ус, чернилами — выделения желез каракатицы. Я живу дарами моря…»
