По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года - [5]

«Между тем, — вспоминал начальник штаба Передового отряда полковник Д. С. Нагловский, — турки сами помогли нам в деле введения их в обман насчет наших истинных намерений»[27]. Около 16 часов 3 (15) июля двигавшиеся по дороге на Ени-Загру казаки заметили у деревни Орезари (Оризари) шедший им навстречу турецкий отряд силой до трех батальонов при двух орудиях. Завязался бой. Гурко выслал на помощь казакам казанских драгун полковника Корево с артиллерией и две дружины болгарского ополчения. Нужный эффект был достигнут. Ощутив возросшие силы противника, турки приняли их за авангард наступающего на Ени-Загру большого русского отряда и стали поспешно отходить, но были настигнуты и рассеяны. Таким образом, с востока план по захвату Шипкинского перевала был обеспечен.

Карта района боевых действий в июне — ноябре 1877 г.

Этот, казалось бы, незначительный эпизод, тем не менее, весьма показателен. Он не просто отлично характеризует полководческие качества командира Передового отряда, но, что самое главное, иллюстрирует тип его военного мышления. Гурко стремился находить такие активные варианты действий, которые бы позволяли его отряду удерживать инициативу в своих руках и тем самым формировать в сознании противника нужный себе образ текущей военной реальности. Активными наступательными действиями Гурко просто заставлял противника плясать под свою дудку.

После боя у деревни Уфлани 4 (16) июля, где, как вспоминал один из его участников корнет А. П. Прянишников, «турки оказали довольно слабое сопротивление», части Передового отряда на следующий день с боем заняли Казанлык и с юга подошли к деревне Шипке у подножия перевала[28]. Турки поспешно отступили на свои горные позиции. Киевские гусары полковника Корфа захватили лагерь, брошенный неприятелем у Шипки, а астраханские драгуны полковника Мацылевича перехватили транспорт с галетами, направлявшийся на перевал.

Этот факт во многом предопределил успех русского отряда. Дело было в том, что в батальонах Халюсси-паши, защищавших Шипкинский перевал, оставался скудный трехдневный рацион питания. И, как впоследствии писал начальник штаба сводной конной бригады подполковник Н. Н. Сухотин: «Запоздай конница Передового отряда к Шипке на полчаса — вся операция рейда генерала Гурко могла бы оказаться впустую»[29]. Получив большой рацион галет, турки в количестве 8 таборов (около 5000 человек) при 12 орудиях с хорошим запасом боеприпасов «в крепкой, почти неприступной со всех сторон позиции», по оценке самого же Гурко, вполне могли продержаться недели две даже в окружении[30]. А этого времени было бы достаточно до подхода с юга частей герцеговинской армии Сулеймана-паши, которая спешно перебрасывалась в Южную Болгарию и 7 (19) июля уже начала высадку в бухте Деде-Агача у Эноса.

Кстати, уже через месяц именно на шипкинских позициях роты 36-го Орловского и 35-го Брянского полков четыре болгарские дружины и две сотни казаков в течение трех дней будут успешно противостоять натиску значительно превосходящих сил Сулеймана-паши.

Тактический и психологический расчет Гурко оправдывался. Стремительные действия его отряда безусловно оказывали на турок «сильное нравственное впечатление»[31]. В итоге Передовой отряд захватил Хаинкиойский перевал и с юга блокировал турецкие батальоны на Шипкинском перевале.

Тем временем 4 (16) июля к Шипкинскому перевалу с севера из Габрова подошел сводный отряд генерал-майора В. Ф. Дерожинского[32]. Дерожинский хотел дождаться установления связи с Гурко и действовать согласованно. Однако в ночь с 4 (16) на 5 (17) июля в Габрово прибыл начальник 9-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Н. И. Святополк-Мирский и «тотчас же сделал распоряжения об атаке Шипкинского перевала»[33]. Но на следующее утро, после успешного начала, атака захлебнулась. Грохот этого боя на другой стороне перевала, у деревни Шипки, слышали солдаты Передового отряда.

На исходе 5 (17) июля Гурко размышлял над сложившейся весьма непростой ситуацией. Атака с севера на турецкие позиции была отбита. Дальнейшее продолжение, пусть даже согласованных с отрядом Дерожинского, атак неминуемо привело бы к огромным потерям с непредсказуемым результатом. Штурмовать же такую горную позицию в одиночку граничило с безумием. А просто оставаться на южном склоне перевала означало подвергнуть уже свой отряд опасности быть прижатым к горам с юга. Но обнадеживало другое — турки на перевале оказались все же блокированными, да к тому же без продовольствия и воды. Вот исходя из такого расклада, следующий день Гурко начал с… блефа.

Ранним утром 6 (18) июля он послал командиру турецкого отряда предложение «сдаться на капитуляцию». Одновременно для установления связи с отрядом Дерожинского отправил по горным тропам на северный склон перевала болгарина и выстрелами из пушек попытался заявить северному отряду о своем прибытии. Только после этого Гурко начал атаку с юга. Он послал на турецкие позиции два батальона стрелков и две сотни пластунов. Однако встречных действий с севера не последовало. Понеся в результате предпринятой накануне атаки большие потери, отряд Дерожинского отошел в Габрово. Отступили и солдаты Гурко, потеряв в бою 130 человек.