По следам «таинственных путешествий» - [72]
Мир узнал о катастрофе не от радистов Европы с ее сотнями мощных станций, а из России, еще не оправившейся от разрухи гражданской войны. Призыв о помощи попавших в беду путешественников уловил на самодельном приемнике радиолюбитель Николай Шмидт из затерянного в глуши северного края селения Вознесение-Вохмы. Многие страны направили к «красной палатке» — терпящей бедствие экспедиции Нобиле — поисковые суда и самолеты. Но пробиться к ледовому лагерю сумел 12 июля лишь ледокол «Красин», подготовленный к плаванию в рекордно короткий срок.
Во время красинской эпопеи отличились не только советские моряки. Именно в те исторические летние месяцы 1928 года зародилась по сути дела отечественная полярная авиация. Накоплен был первый опыт воздушной ледовой разведки, без которой ныне немыслима проводка караванов судов в высоких широтах.
На первых полосах крупнейших газет планеты впервые замелькали имена пилота Бориса Чухновского и членов экипажа его самолета «Красный медведь». Советские летчики сделали почти невозможное: механик Александр Шелагин заметил среди торосов итальянцев Филиппо Цаппи и Адальберто Мариано, отправившихся 30 мая за помощью к ближайшей земле, а летчик-наблюдатель Анатолий Алексеев точно засек и передал на «Красин» координаты оказавшихся на грани гибели людей. И заодно проложил путь ледоколу среди тяжелых дрейфующих льдов прямо к «красной палатке».
Катастрофа «Италии» породила немало загадок и поныне волнующих историков и исследователей. Почему упал на лед дирижабль? Что произошло с известным шведским ученым Финном Мальмгреном? Он покинул лагерь Нобиле вместе с Цаппи и Мариано, а «Красин» подобрал только двух обессилевших от голода и месячного блуждания по льдам итальянских офицеров.
Путаные и противоречивые рассказы Цаппи породили немало слухов об обстоятельствах гибели Мальмгрена, на все лады обсуждавшихся в прессе.
Тщетно пыталась специальная комиссия, расследовавшая обстоятельства катастрофы, прояснить и еще один чрезвычайно важный вопрос: где затерялись следы «Италии», унесенной ветром вместе с шестью участниками экспедиции? Вот об этой многолетней тайне Арктики и пойдет речь. И чтобы попытаться ее раскрыть, вернемся еще раз в далекое прошлое — в день 25 мая 1928 года.
...Южный порывистый ветер дует с неослабевающей силой. Пропеллеры трех моторов «Италии» бешено молотят воздух, но дирижабль продвигается вперед с черепашьей скоростью. Минуло уже двое суток, как корабль покинул Северный полюс. Правда, высадиться на полюс не удалось из-за плохой погоды, но все равно это большой успех, и его отметили должным образом. Тосты, национальный гимн над белым безмолвием, радиограммы по всему миру.
Но короткие мгновения триумфа уже позади. Теперь помыслы всех пятнадцати смертельно уставших, но довольных членов экипажа лишь об одном: как можно скорее добраться до Кингсбея на Шпицбергене. Ступить наконец ногой на твердую землю. А тут, как назло, туман и ветер. Ветер и туман...
Волнуется Мальмгрен. Он предсказывал улучшение погоды, попутный ветер, ясное небо. Но путеводное солнце (в высоких широтах магнитные компасы работают ненадежно) скрыто молочной пеленой, и невозможно поэтому уточнить местонахождение «Италии». По счислению, вот-вот должны показаться островерхие горы архипелага, но внизу — лишь беспорядочная мозаика из льдов и иссиня-черных разводьев.
Время от времени на дирижабль обрушиваются снежные шквалы. Обледенение медленно и неотвратимо сжимает хрупкий корпус корабля ледяным панцирем. Куски льда, отбрасываемые вращающимися винтами, с невероятным треском прошивают насквозь матерчатую оболочку «Италии». Такелажник Алессандрини, проклиная на чем свет стоит непогоду, ползает внутри корпуса, непрерывно штопает зияющие прорехи.
В маленькой командирской гондоле все поглощены напряженной работой. У рулей дирижабля стоят Мальмгрен и старший механик Чечиони, которым Цаппи дает инструкции. Рядом с ними у манометра, измеряющего давление газа в баллонах корабля, расположился инженер Трояни. Радист Биаджи поддерживает связь с Кингсбеем, где на якоре стоит плавучая база экспедиции — судно «Читта-ди-Милано». Над штурманским столиком склонились Нобиле, капитан Мариано и лейтенант Вильери. Позади них примостился со своими приборами чешский профессор Франтишек Бегоунек.
Маршрут полета дирижабля «Италия» и его дрейфа после аварии
Механики Помелла, Каратти и Чокка — на своих постах в моторных гондолах, подвешенных под корпусом дирижабля. Готовы по сигналам Нобиле тотчас же изменить режимы работы мощных «майбахов». Механик Ардуино контролирует расход бензина. Только профессору Понтремолли и журналисту Уго Лаго не нашлось работы, и они отдыхают в спальных мешках на корме дирижабля.
Катастрофа разразилась в 10 часов 30 минут — это время Нобиле запомнил на всю жизнь.
«...Я занимался наблюдениями, — расскажет он впоследствии, — когда вдруг услышал обращенный ко мне голос Чечиони.
— Дирижабль отяжелел!
Быстро обернувшись, я посмотрел на приборы. Корабль сильно осел на корму. Мы быстро снижались. Не теряя присутствия духа, я сделал необходимые распоряжения: прибавить обороты двух моторов и запустить третий, чтобы увеличить скорость дирижабля. Одновременно велел Алессандрини бежать в верхнюю часть корабля и проверить, хорошо ли закрыты клапаны газа, которые открывались полчаса назад»
