По следам рыжей обезьяны - [49]

К вечеру мы остановились на центральной улице Кутачане, и я нашел себе комнату в гостинице государственной больницы. Мне нужно было предстать перед разными официальными лицами — в полиции, армейском и лесном управлениях, чтобы выразить свое почтение и объяснить, зачем я явился в Ачех. Открыв счет в местном банке, я вышел оттуда с толстой пачкой сберегательных книжек, вводившей окружающих в заблуждение относительно моих скромных сбережений, и занялся организацией своего путешествия в джунгли. Проселочная дорога длиной в шестьдесят миль ведет от Кутачане на север, в город Бланкеджерен, но автобусы туда не ходят. Дорога проложена по берегу реки Алас, которая служит границей Гунунг-Лёсера. Оказалось, что, для того чтобы проникнуть в национальный парк, нужны «джип» для наземного отрезка пути и лодка для переправы на ту сторону стремительного Аласа. Ни того ни другого здесь не было, да и денег на такие излишества у меня не хватало.

К югу от Кутачане, однако, на нашем берегу реки, располагался лесной массив, до которого можно было дойти пешком от главного шоссе. Несмотря на то что этот район не входил в национальный парк, он сохранился в первозданном виде, и там водились орангутаны и носороги. Хорошо протоптанная тропа вела туда от деревни Лау-Баленг. Единственный путь, по которому можно пересечь Северную Суматру и доставить товары в Синкил на западном берегу, — это или нелегкое путешествие на лодке в обход северной оконечности острова, или чаще всего доставка носильщиками-бурохами по тропе от Лау-Баленга до Кедаи-Ампунтуана, лодочного причала на Аласе. Отсюда товары можно сплавить вниз по течению до Синкила. За царскую плату в тысячу рупий (один фунт стерлингов) бурох снесет больше пятидесяти килограммов за двадцать миль в Кедаи-Ампунтуан.

Я снова взял штурмом местный автобус и поспешил в Лау-Баленг, чтобы познакомиться с мистером Пардеде, веселым старшим лесничим. Его помощник, Тараган, выразил желание сопровождать меня в коротком разведочном походе, но непременно хотел захватить полагавшуюся ему по службе винтовку. Обремененные этим неуклюжим и очень опасным на вид ветераном, мы побрели, сгибаясь под тяжестью своего имущества, по грязной, вытоптанной буйволами тропе к реке Ранун. Прошли сквозь жаркие, обнаженные, иссушенные солнцем холмы и вышли к деревне Лау-Ранун, затем миновали тенистые банановые плантации и снова оказались у реки в деревне Лау-Джохар. Здесь мы отыскали старосту Нами, которому было далеко за шестьдесят, но он все еще мог ходить по джунглям и знал эти места лучше кого бы то ни было. Мы уговорили его примкнуть к нашей экспедиции и прекрасно поужинали с его семьей в домике, крытом пальмовыми листьями.

Нами рассказал нам, что всего десять дней назад тигр убил корову. Местный полицейский, который хотел прикончить гигантскую кошку, провел всю ночь в засаде на дереве возле туши. Тигр вернулся к добыче, но полицейский пришел в такой раж от этой удачи, что нажал на курок, не успев даже разглядеть свой будущий трофей. В лежащей поблизости долине Джохара видели слониху со слоненком, и вполне возможно, что они все еще держатся в тех местах. Мы решили без промедления проверить эти сведения.

Джохар течет вниз к Рануну по широкой долине, в начале которой, как часовой, стоит гора Гунунг-Уманг. Мы пошли вдоль реки, легко переступая по испещренным зелеными и белыми пятнами валунам, которые устилали неглубокое русло. Кристально чистая вода весело струилась вниз тысячами крохотных водопадиков, и маленькая долина казалась волшебным миром. Вереницы шафрановых бабочек вились над заводями, и зимородок с голубой каймой пролетал, опережая нас, а потом следил за нами, клюя носом, с более безопасного расстояния. Скоро мы наткнулись на следы слонихи с маленьким слоненком, но следы были давнишние, и мы стали искать более свежие признаки их присутствия.

Когда мы добрались до верховьев долины, небо уже начинало темнеть. Кузнечики включили свои певучие моторчики, и мы стали поспешно искать место для лагеря. Мы с Тараганом рубили тонкие деревца на примитивный шалаш, а Нами спустился вниз к реке за водой. Прожевав соленую рыбу, поджаренную с сырым луком и отсыревшим рисом, мы запили ее скупыми порциями горького кофе и улеглись спать. В половине третьего до меня донеслись далекие, еле слышные вздохи оранга, и я засек направление по компасу. На рассвете мы пошли прямо по той волшебной линии, которая, как я уверял своих спутников, приведет нас прямехонько к большому самцу оранга. Старый Нами недоверчиво покачал головой, услышав об этих новомодных фокусах. Через двадцать минут мы стояли на краю глубокой бездны, а стрелка моего компаса все так же бестрепетно указывала путь прямо вперед.

После долгих усилий нам удалось сползти к подножию скалы, примерно придерживаясь заданного направления, но тут нас постигло довольно ощутимое разочарование: отвесный склон изгибался, снова преграждая нам путь, и нам, чтобы не сбиться с курса, пришлось бы проделать восхождение в обратном направлении. Наконец я решил отказаться от преследования: стрелка указывала путь прямиком вниз с отвесного обрыва, и мы наверстали упущенное, поднявшись прямо по гребню на склоны Гунунг-Уманга. Гора получила свое название по имени мифического маленького народа, который якобы посещает ее вершину, но единственным замеченным нами признаком присутствия человека были зарубки на деревьях вдоль тропы, сделанные парангами сборщиков дикой корицы. Здесь Нами взял на себя роль проводника и очень быстро привел нас в знакомые места.