По следам полка Игорева - [58]

Перекусывали на скаку, ночью, не останавливая погони, дремали в седлах. Солнце поднялось уже довольно высоко, когда доскакали до развилки. По следам копыт стало им понятно, что половецкое войско разделилось и двинулось по обоим путям Залозника, единственно, что тысяцкому Олексе удалось убедить великих князей, что следы копыт на полуденном пути более свежие. Туда и свернули. Через час скачки увидели впереди дымы: это на противоположном берегу сверкающей под солнцем Сулы догорал Горошин; на сей раз городок, обслуживающий потребы купцов на шляху, не спасли прежние договоры с половцами о мире. Тут к пепелищу Горошина подоспел караван купцов из разных стран, ехавших в чаянии большей безопасности вместе. Когда караван переправился через Сулу, великие князья послали боярина опросить купцов. Те клялись-божились, что не встретили никакого половецкого войска.

Тем временем подъехал к великим князьям Олеса Суздалец и сообщил, что следы орды свернули на дорогу к Римову. Тут клюющие носами в сёдлах великие князья оживились. Если половцы от Римова будут возвращаться на Золозный шлях, то оставалась возможность, что поедут той же дорогою вдоль Сулы, что и приехали.

– Станут возвращаться, тут-то мы на них и напоремся, – предсказал князь Святослав.

– Не мы на них напоремся, а они на нас! – пылко возразил князь Рюрик. – Мы будем готовы к внезапной встрече, а они нет. Мы ударим первыми, хоть нас и немного, – а они, глядишь, и побегут, как уже не раз бывало.

– Что ж, поехали, только блюдясь вдвойне.

Завидев в той стороне, где ожидался Римов, дымы, великие князья приняли сугубые меры предосторожности, и на берег Сулы к Римову их войско выскочило из-за прибрежного холма в боевом строю с копьями наизготовку. Открывшееся перед воинами зрелище заставило многих из них натянуть поводья, и строй смешался. Города Римова больше не существовало. Пепелище, оставшееся от посада, было уже холодным, на месте детинца ещё тлели и дымили остатки построек и стены, а поскольку и церкви в Римове были только деревянными, не торчали над пожарищем, как обычно бывает в таких прискорбных случаях, закопчённые остовы каменных храмов, только глиняные печи над тёмными квадратами пепла и обгорелых брёвен на месте домов.

Святослав Всеволодович потянул носом: в смраде гари различался и ужасный запах сгоревшей плоти, однако трупов не было видно. Тем временем навстречу войску вышли первые горожане. Один за одним поднимались они из подвала, уцелевшего между руинами обвалившейся церкви и большой хозяйственной постройки, судя по всему, трапезной.

Опоясанные мечами, чёрные от гари и покрытые своей и чужой кровью мужи нетвёрдо стояли на ногах. Принюхался Святослав Всеволодович: от граждан Римова веяло стоялым мёдом.

– Что принюхиваешься, защитник хренов? – заворчал вдруг ближайший к нему горожанин, седой, коренастый, с висящим за спиною двуручным мечом. – Где вы раньше были? Похоронили мы наших в братскую могилу и сели поминать… А уж как проспимся, тогда и станем думать, как жить дальше… Деток, стариков и старух половцы проклятые посекли, а молодых и сильных, кто в бою не погиб, увели к себе в рабство… Для кого жить теперь? Отстраивать ли заново Римов? А…

Горожанин махнул рукой и отвернулся от воинов.

– Давно ли ушли половцы? – спросил Святослав Всеволодович.

– Часов пять, а то и шесть, как ушли. Пошли вдоль Сулы вниз. Смекаю, что на переправу возле Желни.

– Они не смогли бы так быстро явиться сюда с полоном, – проворчал Рюрик. – Ты ничего не путаешь, достойный муж?

– Я не бываю настолько пьян, чтобы не понимать дела, – пояснил горожанин. – И я не из тех, кто станет врать. Половцы обложили город пять дней тому назад, на великомученика Фёдора Стратилата. Мы хорошо подготовились, сами очистили посад, свезли добро, семьи и скотину в детинец – напрасно, выходит, трудились! Да, а посад выжгли. Пришли половцы, обступили город, мы перестреливались, они пытались поджечь стену детинца, а мы им не позволяли. Мы уж надеялись, что уйдут нехристи, несолоно хлебавши, однако два дня назад пришло новое большое войско, но без полона, господин князь, и они тут же начали долбить стену большими бревнами, то справа от ворот градских, то слева. Мужи наши начали бегать по заборолу, чтобы отгонять врагов от бревна. Вот тут-то несчастье и случилось. Сразу два участка городской стены рухнули, прямо на те бревна, вместе с мужами, что стояли там на стенах. Половцы, понятно, тут же ринулись внутрь детинца. Старцы градские, что распоряжались обороной, собрались все на одном забороле, как назло, и погибли сразу. Слава Богу, я, простой децкий, не растерялся. Вразумил меня Господь, и начал я кричать: «Кто жив быть хочет, за мною на болото!» Пробились через пролом и ушли на болото. На конях нехристи не могли к нам подъехать, а для рубки пеши да по колено в тине кишка у них тонка. Вот так и отбились. Спаслись, господине, только те, кто, отчаявшись живота своего, рубился на болоте, остальные убиты или взяты.

– Постой, скажи мне, какие стяги были у половцев? – спросил князь Рюрик.

– Дай, господине княже, припомнить, – сморщил свой ободранный лоб мужик. – У тех, что первыми пришли, простой бунчук с лошадиным хвостом, выкрашенным хною. У тех, что прискакали два дня назад, у одних на красном древке две барсучьих шкурки, одна чёрная, вторая красная, у других – сверху вроде как золочёная луковица, ниже перекладинка, а на ней три конских хвоста – белый, чёрный и красный.