По следам Листригонов - [35]
«Ну, конечно же, вот она ключевая фраза… – восторг осветил Вовку изнутри, – вот завершение: «…и взоры рыбачек лукавых… и вторит любви Балаклава…»
«Да… да… да и ещё раз да! Именно в нём, в этом лукавом взоре, и сконцентрирована вся суть жизни, и вся суть любви. И что бы там ни было, какая бы грязь не застилала наши глаза, именно здесь, в Балаклаве, найдём мы ответ. И всё будет по любви… Рано или поздно… Но по любви и без фальши.
Мы упёрлись в глухие ворота. Дальше, по набережной, идти было нельзя… Мы попытались было протиснуться в щель у забора. Но тут дюжий охранник свалился откуда то сверху, как Соловей Разбойник. – Куда лезешь, раззява! – громко засвистал он сверху… из своего «гнезда» – не видишь надпись – частная территория…
– Какая частная территория… тут же набережная… – наивно удивился Володя. – Чья же это территория. Можно узнать?
– Та хто ж тебе скажет… – засмеялся «Соловей Разбойник», не твоего ума дело…
Мы, молча, шли назад. На душе стало как-то гадко. Володя решил сменить тему…
– А как шторм-то пережил? – Спросил он немного успокоившись.
Я рассказал ему о шторме, о том, чего всё это нам стоило. Рассказал обо всём по порядку… И тут я заметил, что он опять «ушёл».
– Ты где, Вольдемар? – на мой вопрос ответа не последовало.
«…Мне снится Тавриды полуденный зной, – это рождался последний куплет стиха… – листает гекзаметры синий прибой…»
В этот момент мы проходили мимо «Гикии». Она одиноко прижалась к причалу, как подруга, ожидая своего опоздавшего дружка. Мы прошли причал, и вскоре её уже не было видно. Мы шли молча. Я решил провести эксперимент.
– Слышь, Вовка, – сказал я без особого надрыва, – ты бы не мог занять мне трояк? Что-то изголодался я, сил нет! Куплю себе пару беляшей…
– Что? Что? – Вовка вроде, как и не понял о чём речь.
– Говорю, деньги у тебя есть?
– А сколько тебе надо? – всё так же механически поинтересовался Губанов.
– Минимум трояк! – уже напористо и конкретно надавил я.
– Я па… па… падумаю, – ответил спокойно Володя.
«…как же там… чуть не сбил с мысли… «И яхта к причалу прильнула… она меня в сердце кольнула…»
Вздох облегчения вырвался у Губанова из груди. Он как бы «вернулся», и внимательно посмотрел мне прямо в глаза.
– Ну, наконец, вернулся, – сказал я с улыбкой…
– Так что ты говорил там про трояк? – он с любопытной весёлостью обратился ко мне.
– Я говорил про заём у тебя трояка, а ты ответил что подумаешь? Ну, Подумал? – уже с некоторым раздражением сказал я.
– О чём? – искренне не понял Губанов.
– Ну, как это о чём? О трояке! – я уже откровенно злился.
– А! О трояке! Ну, да… да… Я па… па… па… падумал, и решил не занимать…
Удар был серьёзный! И снайперский! Признаюсь, холодок заструился у меня по спине. «…да он… просто… просто…»
Я не успел додумать свою мысль.
– Серега, я пошёл… – выдал вдруг Губанов.
– Ну, правильно! – меня даже смех стал разбирать… – ты вроде в гости собирался?
– Да… да… я приду. Приду. – И с этими словами он растворился в темноте.
Октябрьская звёздная ночь уже дохнула морской прохладой. С гор потянуло ароматом полыни и чабреца. Непривычно тихо было вокруг.
Я пошёл к «Гикии». О чём я думал? О небе. О звёздах. О Губанове.
«Гикия», как верная подруга, с радостью впустила меня в свои объятия… Ещё немного, и я уже лежал в спаленке, под тёплым, прожаренным на солнце, одеялом. И Куприн одарил меня обаянием той, так мало встречаемой в наши дни, жизни. Незаметно я уснул.
…Мне снилось туманное июньское утро в Гурзуфе… Мы шли к морю по узким ступеням. Великий князь Александр Михайлович, шёл впереди, набросив на плечо мягкое полотенце. Было тепло и мягкотуманно. И так легко на сердце. Позади был тяжёлый и столь плодотворный трудовой год. А впереди две недели отдыха. Мы молчали, но чувство, что нас посетило, было удивительно, и вовсе незнакомо мне. Чувство покоя… и полной уверенности, что всё хорошо. Всё просто замечательно. У нас у всех замечательная страна. Мощная, ни от кого не зависимая, гордая Россия. За спиной у нас мудрый государь император – миротворец. И нет войны. И никто не посмеет её развязать. И никто не посмеет нас оскорбить. Какое незнакомое, доброе это чувство…
«– Слышь, Сер-р-р-ёга! – Я тебе тут жрачки принёс…»
Я проснулся не сразу… Но когда сон растворился в звёздах над головой. Первое, что бросилось в глаза, это широкая Вовкина улыбка. И столик, полный всякой вкусной всячиной.
…Мы, молча ели, и звёзды тихо качались над снастями «Гикии».
– Слышь, Сер-р-рёга! – Губанов, как бы, между прочим, сказал, – я тут песенку сделал… хошь послушать…? У меня тут и гитара «в кустах» нашлась.
– Какую песенку? – не понял я.
– Да так, сущая безделица. Ну, так петь?
– Давай, – ответил я.
Среди ночной тишины, сквозь мириады сверкающих в вышине звёзд, оттуда, из вселенной, донеслась чарующая музыка… И, отразившись в струнах губановской гитары, голосом Вовки зазвучала, непритязательно и скромно, симфония высокой струнной поэзии:
Роман «Крылья Киприды» — третья часть знаменитой эпопеи известного писателя Аркадия Крупнякова о легендарных женщинах-воительницах. Безвременная кончина помешала автору завершить произведение, но это удалось сделать его сыну Сергею.Разгорается пламя войны за Таврию. Скифы рвутся к Понту Эвксинскому, сметая один за другим греческие торговые полисы. Им помогают безжалостные всадницы-ойропаты, совершающие неожиданные глубокие рейды до самого Херсонеса. Но не все дочери Ипполиты приняли сторону степняков, нашлись и такие, кто предупредил эллинов о нашествии.
Ботик был маленький. И мачты его, и паруса, хоть и были самые, что ни на есть настоящие, но очень маленькие. И бухта, где он стоял, тоже была маленькая.И это огорчало Ботика. Особенно, когда он видел, как в большую Гавань медленно, как огромные чайки, вплывали паруса и мачты таинственных кораблей. Самих судов Ботик не видел. Их закрывал высокий мол Большого порта.Но это не мешало Ботику мечтать…
В повести Александры Усовой «Маленький гончар из Афин» рассказывается о жизни рабов и ремесленников в древней Греции в V веке до н. э., незадолго до начала Пелопоннесской войныВ центре повести приключения маленького гончара Архила, его тяжелая жизнь в гончарной мастерской.Наравне с вымышленными героями в повести изображены знаменитые ваятели Фидий, Алкамен и Агоракрит.Повесть заканчивается описанием Олимпийских игр, происходивших в Олимпии.
В том избранных произведений известного датского писателя, лауреата Нобелевской премии 1944 года Йоханнеса В.Йенсена (1873–1850) входит одно из лучших произведений писателя — исторический роман «Падение короля», в котором дана широкая картина жизни средневековой Дании, звучит протест против войны; автор пытается воплотить в романе мечту о сильном и народном характере. В издание включены также рассказы из сборника «Химмерландские истории» — картина нравов и быта датского крестьянства, отдельные мифы — особый философский жанр, созданный писателем. По единодушному мнению исследователей, роман «Падение короля» является одной из вершин национальной литературы Дании. Историческую основу романа «Падение короля» составляют события конца XV — первой половины XVI веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.