По следам карабаира. Кольцо старого шейха - [228]

— Что? — не выдержал Маремкулов, старавшийся не пропустить ни одного слова из этого разговора.

— Выяснить, как камень попал к Чернобыльскому и при каких обстоятельствах был украден. И тут, сдается мне, нас ждет открытие…

— Я, кажется, понимаю, — перебил Вадим Акимович. — Ты помнишь, как остолбенел Чернобыльский, когда ты показал ему перстень? Он знал! Он знал, что там — бриллиант!..

— Вполне возможно, — согласился Жунид. — И я того же мнения. Вернемся в Черкесск и сейчас же проверим.

— А можно мне вопрос, Жунид Халидович? — решился Арсен Сугуров.

— Давай, пока я добрый.

— Где, по-вашему, те четыреста шестьдесят тысяч, которые похищены у Барсукова?

Жунид неприметно улыбнулся.

— С полной уверенностью сказать не могу, но, по-моему, деньги находились у Бекбоева до 14 июня. Пустить их в ход они не могли, потому что номера краденых купюр были известны и Бондаренко оповестил о них почти все финансовые и торговые учреждения.

— Они-то не могли знать об этом?

— Могли. Через Васюкову. Вернемся — проверим и это, если будет необходимость. Вот… Узнав через ту же Васюкову, что Итляшев описал их приметы, Тау забеспокоился и увез чемодан в Дербент к Феофану или Гумжачеву — не знаю, как было обставлено их оформление в шайку. Сейчас деньги, вернее всего, — у Омара Садыка, который решил воспользоваться ими единолично. Видимо, у него собралась довольно круглая сумма, если учесть, что он имел свою долю в ограблении здешнего инкассатора, долгое время сбывал фальшивые камни плюс деньги Шахарской фабрики. Зачем ему столько? Не знаю пока. Может, обыкновенная алчность, а, может, другое…

— Что именно?..

— Поживем — увидим.

Дараев укоризненно покачал головой.

— Опять? Мы ведь тоже кое-что соображаем. Старикашка, по-моему, вздумал бежать за кордон. Может, и Паша-Гирей торчит в Новороссийске для этой цели. Бывший контрабандист, связи старые, наверное, есть…

— Ты не хуже меня все понимаешь, — ворчливо заметил Жунид. — Нечего тогда зря расспрашивать.

— Удивляюсь я, как до сих пор дружу с тобой, — поддразнил его Вадим Акимович. — С таким самодуром. Характерец у тебя препротивный.

— Я знаю, — без улыбки сказал Шукаев. — А что я могу поделать?

— Хорошо, хоть сознаешься.

— Ладно, будет. У тебя есть еще вопросы?

Вадим хитро на него посмотрел.

— Индульгенцию хочешь получить?

Шукаев покосился на Арсена и Абдула. Оба усиленно делали вид, что этот разговор их не касается.

— А дорого возьмешь?

— Не очень, — сказал Дараев. — Мне кажется, в общих чертах история убийства и ограбления Барсукова и Кумратова нам уже известна. Ехать еще довольно долго, спать не хочется… Давай так: я излагаю — ты вносишь поправки. По-моему, это всем будет полезно.

Шукаев вздохнул.

— Валяй. Что с тобой поделаешь.

— Тогда слушайте… — Вадим поерзал, устраиваясь поудобнее на сидении. — Одноухий Тау был наводчиком. Он знал день получения денег, знал примерно и время. Хапито после покушения на Кабдугова, которое он совершил из мести за предательство Сахата во время расследования чохракского дела, то есть тридцатого апреля утром, как раз появился в Черкесске. Может быть, и в день первомайского праздника.

— А кто был второй? На сыровара покушались двое.

Дараев задумался.

— Пока не знаю, — сказал он наконец. — Возможно, Нахов?

— Пожалуй. Давай дальше.

— Рахман, Буеверов и Гумжачев — вот, собственно, убийцы. Следил за кассиром и охранником в день получения денег, конечно, Бекбоев. Из банка они вышли около одиннадцати. До поезда в Шахар — два с лишним часа. Решили перекусить в столовой, поближе к вокзалу…

— Вообще — безобразие, — перебил Жунид. — С такими деньгами в сумке поперлись обедать.

— Да, — согласился Вадим Акимович. — Провинциализм — вот что это такое. Все — по-домашнему, везде свои люди, беспечность, нарушение всяческих норм, а в результате — двух человек нет…

— На фабрике было партийное собрание. Они там все учли теперь. Машину выделили. Глупость, конечно, — на поезде или — еще того хуже — на подводе везут вдвоем зарплату всей фабрики за полмесяца, — вставил Арсен.

— Гром не грянет, мужик не перекрестится, — добавил Дараев. — Ну… я продолжаю. Каким-то образом Рахману, который подсел в столовой к Барсукову и Кумратову, удалось задержать их, и они опоздали на пригородный поезд. Подводу, очевидно, дал им Рахман. Он экспедитор — ему это нетрудно было сделать. Поехали Барсуков и Кумратов, видимо, по старому проселку, который идет вдоль Псыжа на аул Хабль и дальше, к Шахару. Двенадцать с небольшим километров…

— Молодец, — искренне похвалил Жунид. — Пока все точно. Чем же занимался в это время Рахман?

— Его и двух его сообщников — Буеверова и Гумжачева — кто-то четвертый, угнавший мотоцикл с коляской, подвез к лесу, километра за два до Псыжского моста, по тропе, ведущей на аул Халк. Этот путь намного короче. Сам вернулся, бросив мотоцикл на шестом километре, а они пошли через лес к мосту, куда примерно минут через 20–30 должна была подъехать подвода.

— На опушке леса их и встретил Итляшев… — не удержался Сугуров. — Так же, Жунид Халидович?

— Ну-ну! Давайте, давайте! — улыбнулся тот. — Я вижу, вы не нуждаетесь в том, чтобы вам все разжевывали и клали в рот готовеньким. И сами с усами!