По следам карабаира. Кольцо старого шейха - [13]

— Тертый калач ваш председатель, — покачал головой Дараев, когда тот ушел.

— Он не любит болтать без надобности, — с ноткой обиды в голосе отозвался Меджид.

В это время вернулся Эдиджев и сел к огню, потирая руки.

— Холодно, шайтан его возьми.

— Что-нибудь выяснил?

— Так точно. Пекарь ни с кем не знается. Только с Бжасовым. Пьют они вместе. Третьего дня Женетлев был в колхозной кузне. Выпросил там три формы из листового железа для, выпечки хлеба. Взял с собой зачем-то металлический прут толщиной в палец и длиной около полуметра.

— Где он был в ночь грабежа? — не утерпел Вадим Акимович.

— В пекарне. До утра, говорит, был в пекарне. Когда ушел, я не сумел проверить.

— С похорон Бжасов вернулся?

— Так точно. Дома сидит.

Волнуясь, Гамар говорил с еще большим акцентом. Маленького роста, коренастый, с крупной кудрявой головой и короткими ножками, он с первого взгляда вызывал улыбку. Но, удивительное дело, постепенно люди проникались к нему безграничным доверием. Всегда широко открытые живые и честные глаза его излучали дружелюбие.

— Все больше убеждаюсь в их причастности к ограблению! — сказал Дараев.

— Может быть, и так, — задумчиво проговорил Меджид.

— Что ж, утро вечера мудренее. Завтра прощупаем обоих, а сейчас, Гамар, веди нас к себе спать, с ног все валимся.

…Утром неожиданно ударил морозец. И довольно крепкий. Грязь застыла окончательно, и ходить по улицам стало гораздо легче, но зато ноги в непросохших сапогах отчаянно мерзли. Дараев злился и проклинал все на свете: и мороз, и неизвестных грабителей, и свою профессию. Дело в том, что утро не принесло ничего обнадеживающего. Выяснилось, что Бжасов в ночь грабежа действительно неотлучно находился в доме умершего родственника, а Женетлев с вечера до утра выпекал хлеб, по особому договору с участковой больницей.

— Для какой цели вы сделали лом? — в упор глядя на допрашиваемого, спросил Вадим Акимович.

— Какой еще лом?

— Хватит врать. В кузнице зачем железную полосу взяли?.

Женетлев усмехнулся сухими губами:

— Так я же на кочергу. Кочергу сделал. Она и сейчас в пекарне.

— С какой целью вы вертелись возле кассы в магазине?

— Там у них ящик хороший… Хотел я у заведующего попросить его, да потом раздумал. Решил, что не даст.

— А зачем вам такой ящик?

— Приспособить под форму хотел. Мои формы прогорели почти все…

— Что-то у вас все вдруг поломалось и прогорело: и кочерга, и формы, — с досадой прервал его Дараев. — Ладно, можете идти…

Оборвалась последняя надежда. Ни допрос, ни обыск не дали ничего нового. Ни одного метра ткани из магазина в домах Женетлева и Бжасова обнаружено не было…

И этот день прошел зря.

Возвращаясь вечером из сельсовета к гостеприимному дому Тамара Эдиджева на линейке, все хмурились и молчали. Услышав храп лошадей у ворот, навстречу выбежала жена Тамара, черноглазая стройная адыгейка и на родном языке что-то зашептала мужу.

— Скорей пойдем, в дом пойдем! — засуетился участковый, торопя своих спутников.

— Что случилось-то? — устало спросил Вадим Акимович.

— Стучал… в окно крепко стучал… Неизвестный человек стучал… — сбивчиво заговорил Тамар, когда они вошли в дом.

— Говорите лучше по-адыгейски, Тамар, — поморщившись, сказал Дараев. — Меджид мне переведет.

Эдиджев, оживленно жестикулируя, стал рассказывать что-то своему начальнику отделения.

Оказалось, что за полчаса до их приезда, примерно в половине восьмого, в окно к Эдиджевым громко постучали. Жена Тамара спросила, кто там. Незнакомый голос ответил по-адыгейски: «Передай своему, что магазин очистили экспедитор сельпо и счетовод колхоза… А если не поверит, пусть спросит рыбака Сафара Негучева. Он их видел. Обоих. Все барахло спрятано в сарае Галима Лялева и в кухне Умара Чухова. Меня пусть не ищут. Не хочу быть свидетелем. Так и передай!»

С этими словами человек за окном исчез. В темноте жена участкового не смогла его разглядеть.

— Черт побери, не дело, а сказки Шехеразады, — ругнулся Дараев и посмотрел на часы. — Вот тебе и отдохнули. Что ж, придется опять засучивать рукава. Тамар, двигай, брат, к этому рыбаку и тащи его на допрос. А мы с Меджидом вернемся в сельсовет пешком.

…Вадим Акимович снова приободрился. Сидя в полутемной бухгалтерии сельсовета и прикуривая от керосиновой лампы одну папиросу за другой, он рассказывал молчаливому Куваеву разные истории из своей практики. Верный укоренившейся привычке, он слегка привирал, причем ложь эта рождалась не экспромтом, она уже устоялась, обрастая все новыми подробностями от частого употребления, и настолько стала частью его самого, что он совершенно искренне не считал ее ложью и твердо верил в то, что рассказывал.

В действительности же не так уж много удач выпадало на долю оперуполномоченного Вадима Дараева. Однако был он на хорошем счету у начальства, ибо умел произвести впечатление. В случае благополучном всегда оказывался на виду, а когда дело заходило в тупик, как-то всегда получалось, что не он ходил в виноватых. В последнее время ему не везло. Недавно начальник управления Дыбагов недвусмысленно дал понять, что ждет гораздо больше энергии и инициативы от своих подчиненных, и выразительно посмотрел на Дараева. А тут еще этот новый «опер» из московской школы милиции. Подумаешь, изловил вагонных воришек и сразу замечен начальством. Подсунуть бы ему этот орешек.