По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918 - [27]
Однако я недолго находился в состоянии оцепенения. Тотчас я взял себя в руки и, невзирая на пули, которые «цзыкали» и пели вокруг меня целыми роями, вскочил на ноги. Взглянув налево, я увидел в некотором отдалении на скате среди зеленых грядок картофеля беспорядочную толпу одной из наших рот, медленно под страшным огнем наступавшую прямо на деревню Жуков, откуда слышалась частая ружейная стрельба и методично «тата-кал» пулемет. Воодушевленный наступлением соседних частей и чувствуя, что произошла какая-то заминка, я во все горло, чтобы моего голоса не заглушил гром канонады, закричал:
– Братцы! С Богом, вперед! – и сам рванулся было, чтобы бежать, но… никто не шевельнулся.
Солдаты лежали, словно припаянные к земле, и бессмысленно таращили на меня глаза. Горечь и досада закипели во мне в тот момент. Я разразился бранью. Голос мой хрипел, на меня нашло отчаяние и в то же время бешенство… Казалось, еще один момент, и я выхвачу шашку и зарублю первого попавшегося труса. Но вдруг что-то, словно палкой, с силой ударило в мою правую ногу немного выше ступни. Я инстинктивно, не знаю почему, запрыгал на здоровой ноге, как подстреленный зверь, и какая-то неестественная, бессмысленная и растерянная улыбка заиграла на моих пересохших устах… В первый момент я не чувствовал никакой боли. Я даже не понимал, что это такое со мной случилось. И только когда я, немного согнувшись, посмотрел на свою ногу и увидел на голенище две маленькие с неровными, оборванными краями дырочки, из которых темно-красной струйкой сочилась кровь, быстро наполняя сапог и вызывая во мне неприятное ощущение чего-то теплого и мокрого, только тогда я понял, что я ранен. Пуля пронзила саму кость, и, как странно, это обстоятельство вызвало у меня чувство глубокого удовлетворения. «Наконец-то и меня зацепило по-настоящему!» – самодовольно подумал я. Но тотчас я забыл про свою рану. Стремительный наступательный порыв снова охватил меня. С криком «За мной, братцы!» я попробовал было броситься вперед, но вдруг я почувствовал жестокую, нестерпимую боль в раненой ноге. С подавленным стоном я опустился на землю. В это время левее, под деревней Жуковом, послышались далекие, но могучие раскаты «ура». Это наши пошли в атаку… Я поднял разгоряченную голову и обомлел от радости и восторга. Враг дрогнул. Австрийцы по одному и по несколько начали убегать назад. Какое-то дикое, захватывающее чувство обуяло всех, какая-то могучая стихийная сила толкала вперед…
– Вперед, братцы, вперед!.. Видите сами, я ранен… Не могу бежать! Ну же, вперед, умоляю вас! – кричал я совершенно охрипшим нечеловеческим голосом, стараясь, чтобы меня услышали среди неописуемого шума боя.
– Вперед! Вперед! – загудело кругом, и в этих могучих, громких кликах слышались уже торжествующие отзвуки победы.
Словно проснулись эти люди, словно что-то зажглось в их груди. С дикими, безумными криками вся эта серая масса солдат, лежавшая до того неподвижно, вдруг сорвалась со своего места, точно внезапно налетел гигантский вихрь, и устремилась куда-то вперед. Отовсюду гремело победоносное «ура», перекатываясь волнами от одного фланга до другого. Австрийцы вначале открыли беспорядочный огонь, но не выдержали натиска наших войск и бросились в паническое бегство.
Величественная и незабвенная картина!
Красный огненный шар солнца горел как расплавленное железо и нижним краем уже касался горизонта, бросая прощальные золотые лучи на орошенное человеческой кровью поле сражения, которое уже близилось к концу. На всем пространстве широкого ската, подернутого прозрачной синеватой предвечерней дымкой, мелькали убегавшие в смертельном ужасе темные точки австрийцев, то отдельные, то соединявшиеся в целые группы. По всему фронту жарко трещали наши ружья и пулеметы, засыпая отступавшего врага тысячами пуль, от которых в воздухе стояло непрерывное шипение, как от паровоза.
Одна батарея карьером выехала совершенно открыто на бугор почти около самых наших цепей и начала провожать австрийцев беглым шрапнельным огнем. Как бы для того чтобы дополнить эту чудную картину победоносного боя, запылала деревня Жуков. Огненные языки лизали маленькие домики с соломенными кровлями, а черный густой дым вместе с горящими, яркими, но вскоре потухавшими искрами высоким клубящимся столбом медленно вздымался кверху и постепенно таял в тихом вечернем воздухе. Через несколько минут наши войска ушли вперед, и я остался лежать один на опустевшем молчаливом бугре, залитом красноватым отблеском заходящего солнца и усеянном небольшим количеством стонавших раненых и несколькими трупами убитых с искаженными предсмертной судорогой лицами. На душе было легко и отрадно. Сладкое чувство победы и исполненного с честью долга наполняло все мое существо. Счастливейший, никогда более не повторившийся момент! Так было радостно, так было хорошо! Мы победили! А ведь так близка была, казалось, гибель… «Победа, победа!» – кричал мой внутренний голос. И в довершение этого счастья сознание того, что ты жив… Жив! О, вот когда я узнал цену той самой жизни, которую еще только утром презирал, почти ненавидел… Я взглянул в потемневшую даль, где скрылись, преследуя врага, мои боевые товарищи, и вдруг душа моя исполнилась таким трепетным восторгом и горячей благодарности Богу, давшему мне насладиться радостью победы и сохранившему мою жизнь, что искренние, святые слезы хлынули у меня из глаз. Я снял фуражку и с глубокой верой осенил себя крестным знамением…
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Мемуары А. В. Еропкина, русского публициста и общественного деятеля, охватывают период с 1905 по 1928 год. Он начинает их в то время, когда его избирают депутатом от Рязанской губернии в Государственную думу I созыва, и заканчивает уже в эмиграции, в Белграде, сотрудником газеты «Политика». Еропкин стал очевидцем переломного в истории России периода. Дума I и III созывов, где он входил в партию октябристов; война и ее восприятие внутри страны; революция; положение на Украине в 1918–1920 годах, куда автор был отправлен Земским страховым союзом, и в Крыму во время красного террора – вот те темы, которые освещаются в мемуарах.
Воспоминания полковника Д. Л. Казанцева охватывают период 1914–1917 годов, когда он находился на службе в Оперативной канцелярии в Финляндии. Публикация этого источника открывает практически неизвестный фронт Первой мировой! войны, где также шло противоборство между воюющими сторонами. Автор уделяет большое внимание развитию революционного активистского (егерского) движения в Финляндии, процессу и методам формирования из финляндцев Королевского прусского егерского батальона № 27 в германской армии, а также борьбе русских властей с активистским движением и вербовкой в германскую армию. Воспоминания охватывают практически весь период Первой мировой войны и заканчиваются описанием революционных событий в Гельсингфорсе, массовых убийств русских офицеров и образования советов рабочих и солдатских депутатов.
В книге впервые в полном объеме публикуются воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II А. А. Мордвинова.Первая часть «На военно-придворной службе охватывает период до начала Первой мировой войны и посвящена детству, обучению в кадетском корпусе, истории семьи Мордвиновых, службе в качестве личного адъютанта великого князя Михаила Александровича, а впоследствии Николая II. Особое место в мемуарах отведено его общению с членами императорской семьи в неформальной обстановке, что позволило А. А. Мордвинову искренне полюбить тех, кому он служил верой и правдой с преданностью, сохраненной в его сердце до смерти.Издание расширяет и дополняет круг источников по истории России начала XX века, Дома Романовых, последнего императора Николая II и одной из самых трагических страниц – его отречения и гибели монархии.
Воспоминания генерал-майора М. М. Иванова (1861–1935) открывают картину жизни России после Великих реформ 1860–1870-х годов. Перед читателем предстает жизненный путь «человека из народа», благодаря исключительно своему трудолюбию и упорству достигшего значительных высот на службе и в жизни. Читатель не только следит за перипетиями личной жизни и карьеры автора, но и становится свидетелем событий мирового масштаба: покушения народовольцев на императора Александра II, присутствие русских в Китае в 1890–1900-х, Боксерское восстание, Русско-японская война, обустройство форпоста русского присутствия на Тихом океане — Владивостока, Первая мировая и Гражданская войны… Яркими красками описаны служба автора в Крыму, где ему довелось общаться с семьей выдающегося художника-мариниста И. К. Айвазовского, путь через моря и океаны из Одессы на Дальний Восток и др.