По секрету всему свету - [41]

- Что ты там бормочешь, Дурачино? - поинтересовалась крыса, у которой были не все дома. - Ты не обижаешься, что я тебя так называю? Ведь Буратино - это слегка переделанное на иностранный лад наше народное имя Дурачина. Этот сочинитель именно таким тебя и задумал. И знаешь, почему ты такой везучий? Потому, что дуракам по законам сказки всегда везет. Вспомни Иванушку-дурачка. Дурак, дурак, а всегда сухим из воды выходит. И ты того же дурацкого поля ягодка - я все про тебя знаю. А из этого следует, что таким шансом надо правильно воспользоваться.

- Я бы охотно помог вам в этом, если бы лучше, в свою очередь, знал вас, - схитрил Буратино. - Ведь ваши титулы, увы, ничего мне не говорят. Равно как и звания и тюремные клички!

- Вы, как депутат, должны следить за своей речью! - дружески заметил новый знакомый. - Уж если вы решили говорить по-тарабарски, то тарабарьте правильно! Ни о чем мне не говорят - так будет верно! А теперь извольте слушать!

И за несколько часов перед Буратино пронеслась жизнь, яркая и увлекательная, словно кинофильм про шпионов. Потому что новый знакомый и в самом деле оказался шпионом. Потомственным шпионом! Заслуженным, а потом и Народным шпионом Страны Дураков. Родина высоко оценила его беспримерное вероломство, подлость, безжалостность и коварство. Он был представлен ко многим правительственным наградам, успешно продвигался по крысиным лабиринтам службы и стал генералом Госстраха. Родина в нем не ошиблась, считали в партии имени Трех Толстяков: окажись в числе неугодных мать родная, генерал и ее бы не пожалел - сожрал бы с потрохами старую крысу. В разведшколе ему преподали курс перевоплощения. Кем он после этого только ни был: и белкой, и бурундуком, это когда на разведку к царю Салтану был заброшен, и котом в Лукоморье, и даже переодевался собакой Ложкой любимым псом козака Мамая. Вот только козак Мамай его вокруг пальца обвел, надул через соломинку, как футбольный мяч, а потом как дал пенальти, так и пошел разведчик скакать по долинам и по взгорьям. До сих пор, как резиновая бомба, прыгал бы, не угоди в родные агентурные сети.

- "Ты здорово замарался, прыгая, как мяч", - сказали мне и перевели из разведки в конрразведку. - Стал по дуракам работать.

Крыса вздохнула.

- Что дурака губит? Прежде всего достоинства, - охотно откровенничал шпион. - Недостатки же спасают. Дурак - откровенный, честный, прямой. Говорит, что думает. Сколько я их перехватал да к товарищу Дуремару на строительство канала отправил! Там им жаба и дала мони. А вот подлеца попробуй изобличи! Он и скрытный, и себе на уме, и лживый, и жадный никогда, как дурак, ни последней рубахой, ни тем, что на душе, не поделится. Вот и ловил я дураков на откровенности да на сочувствии...

Исповедь душегуба потрясла народного депутата. Он никак не мог взять в толк, что давало право так поступать с гражданами великой страны.

- Закон, - объяснил шпион. - А вернее, беззаконие, которое, если записано на бумаге и скреплено печатью, становится законом. И по такому закону любой преступник вместо наказания получает чины и ордена. Ведь по бумажке он прав!

- Но ведь это по бумажке! - не выдержал Буратино. - Должен же быть и другой закон!

- А он и есть, - глазом не моргнув, подтвердил шпион. - Этот закон не писан. Искать его в книгах бесполезно. Он - внутри каждого из нас. По этому неписаному закону и живут все дураки. На которых и свет держится. Это закон добра и зла. Когда в ком-нибудь просыпается совесть, он начинает их различать. И поступает не по писанному закону, а по совести. Впрочем, это случилось и со мной...

Общение с дураками сделало свое дело. Глупость оказалась заразной. Чем старше он становился, чем выше было звание, тем чаще шпион начинал задумываться. Он находил, что дураки страдают безвинно. Он начал различать добро и зло. В нем заговорила совесть. Он внутренне переродился, а затем изменился и цвет его шкуры - стал белым, как сметана. А заодно покраснели у генерала и глаза - от бессоных ночей. Его разоблачили, лишили всех наград, осудили по закону беззакония за разглашение государственных тайн, измену партии и родине и бросили в зиндан. К страшным крысам-уголовникам, в расчете, что они его сожрут. Но вышло наоборот - он, обученный всяким подлостям, сожрал их. И с тех пор стал крысиным львом - крысой, которая питается только крысятиной. А заодно - и королем камеры...

- Как народный депутат я берусь вытащить вас отсюда! - гневно сказал Буратино. - Добро победит зло!

- Ты, Дурачино, сам отсюда сначала выберись, а потом других спасай! насмешливо сказала белая крыса и вдруг как-то странно поглядела на соседа по камере.

- Ты за меня не беспокойся! - не стал отмалчиваться Буратино. - Но прежде я хотел бы получить ответ: почему многие из вашего генеральского брата начинают жить по совести лишь тогда, когда их, больших начальников, отовсюду выпрут? Или когда они становятся генералами, или сами попадут в тюрьму?

- Понимаю, - ответила крыса. - Иначе не выходит: в нашей работе главное - это выжить без права быть собой. Но все меняется, когда со временем приходит понимание, что такая жизнь никому не нужна. И прожита зря - коту паршивому под хвост. А время задуматься появляется лишь тогда, когда ты большой начальник и у тебя все, кроме счастья, уже есть. А для счастья смысл нужен. Или когда угодишь в зиндан... Тогда и начинаешь задумываться: отчего все дураки такие счастливые?! Почему только у них бывает полное дурацкое счастье? А что тебя привело в зиндан? Что ты здесь ищешь? Например, я - ищу философскую истину. А ты? Можешь не отвечать. Но я тебя прекрасно понимаю - каждый народный депутат просто обязан немножко посидеть в тюрьме.