По секрету всему свету - [38]

Крысы поцокали и пропустили состав. Он мягко шатнулся на стрелке и вьехал на возвышение. Шум, который издали напоминал морской, усилился. "Словно на колдовской мельнице", - отметил про себя Буратино. В следующую минуту он почувствовал мягкий толчок, и тележки стали заваливаться набок. Уцепиться было не за что. И Буратино вместе с толстыми папками полетел вниз. Широко раскрытыми глазами он увидел огромную, как пасть чудовища, машину, в которой вместо языка вращались усеянные шипами валы, подкладывая и разгребая гору архивных документов под мелькающие ножи. А те уже яростно секли бумаги, словно сабли, превращая их в лапшу. Ужас был столь велик, что крик застыл у Буратино в горле. Он подавился им, словно волк костью, и в немом отчаянии устремился в бумажный омут, который, медленно вращаясь, оседал, затягивая все, что в него попадало, глубже и глубже. И в тот же миг его с головой накрыла тяжелая волна увесистых папок, каждая из которых могла превратить сухонькое и легенькое тельце деревянного неслуха в груду щепок...

...Буратино не помнил ни того, как выкарабкался на поверхность, ни того, как выбрался из пасти механического чудовища и спрятался среди мерно шумящих механизмов. Глазами, полными ужаса, он наблюдал, как измельченные лоскуты бумаги перемешиваются, просыпаются сквозь ячейки разнокалиберных сит и на специальных жерновах размалываются в труху. Даром что бессмертный, как и все сказочные герои, Буратино и думать не хотел о том, что его ожидала бы миг назад та же жуткая участь. Лишь теперь он как следует разглядел, что машина, которая могла уничтожить весь архив Страны Дураков без шума, пыли и дыма, смахивает на железного дракона, пожирающего все, что в него попадает. "Так вот почему не пахнет смаленым!" - не без горечи за дальнейшими превращениями бесчисленных документов. Этажом ниже в огромных чанах бумажную муку разводили кипятком, затем сыпали в них различные снадобья и превращали в тесто, которое, в свою очередь, поступало по транспортеру в многорукие тестомешалки с деревянными кулаками. Это все смахивало на пищеварительную систему дракона: пищевод, желудок, кишки... А на самом нижнем этаже можно было разглядеть и готовую продукцию. Из-под задранного, похожего на драконий хвост козырька одна за другой появлялись палки розовой колбасы и длинные гирлянды сосисок. "Так вот какой жвачкой они обкармливают народ! - схватился за голову Буратино. - Да мы же все ими одурачены!"

На глазах депутата вершилось преступление. Не удивительно, что на подобных колбасных изделиях ставили пробу: один и тот же кусок колбасы пятьсот восемьдесят третьей пробы, к примеру, могли пробовать, передавая друг другу, пятьсот восемьдесят три дурака, да еще оставалось кое-что пожевать и пятьсот восемьдесят четвертому. За это дураки бумажную жвачку и ценили, что каким-то куском можно было год семью кормить. Все же не лапу, как медведь, сосать - сам не наешься, так хоть глаза насытятся... Но над мелкими земными мыслишками в Буратино взяли верх государственные заботы. "А люди считают, что они прячут концы в воду! - смекал народный депутат. Они же вон как их хоронят! Нет концов - нет и начала. Сказку начинай сначала!"

Установив, куда деваются истории злодейств, Буратино задавался вопросом, откуда они берутся. А для этого нужно было проследовать весь путь от начала до конца в обратном направлении. Когда тележки встали на рельсы и водитель состава занял свое место, Буратино умудрился в последний миг поднырнуть под самую последнюю и прилепиться к ней точно так же, как он прилепился к петуху, когда нужно было незаметно проникнуть под его брюхом в харчевню "Трех пескарей". Теперь Буратино владело одно-единственное чувство: он негодовал от сознания того, как просто продается и покупается дурак за кусок омерзительной поддельной колбасы, заплатив за нее своим прошлым и будущим... Неожиданно состав остановился на запасном пути, разъезжаясь со встречным поездом. Послышалось цоканье крыс. Они приближались. Между колес заплясал лучик фонарика, и Буратино догадался, что часовые осматривают каждую тележку. Нужно было позаботиться о спасении. К счастью, в стене рядом были ступеньки, и ничего другого не оставалось, как наудачу воспользоваться ими.

Лесенка вывела на подвесную галерею, бежавшую под потолком тоннеля. Сколько хватало глаз, ни впереди, ни позади не было ни души. Галерея не охранялась. И Буратино припустил во все лопатки. В толстых вязаных носках, сам почти невесомый, он бежал стремительно и бесшумно, как водомерка по пруду.

Наконец тоннель изогнулся, раздвоился и рельсы разошлись. Состав проследовал в одном направлении, а галерея пошла в другом. Буратино ничего не оставалось, как двигаться дальше. За новым поворотом замерцало море огней, прекрасное, как цветок папоротника, цветущего в Мире Сказок глубокой ночью раз в году. А миг спустя донесся и легкий мерный гул, напоминающий пчелиный. Но вместо аромата лугового разноцветья теплый ветер обвеял Буратино запахом машин. Огни впереди вспыхивали и гасли целыми рядами и прямоугольниками, мерцали и переливались, как живые, пульсировали короткими острыми лучиками. Желтые, зеленые, красные...