По счетам - [3]
– Рассчитывали на попутчицу, а я спутал вам все карты?
– Ваша прозорливость делает вам честь. Ну да нет худа без добра. Теперь можно расслабиться и рассупониваться. Владимир Николаевич, вы не будете шокированы, если я переоденусь при вас?
– Да ради бога.
Михаил Васильевич потянулся за портфелем, и через пару минут полный парад сменился тренировочными штанами с оттянутыми коленками, тельняшкой и шлепанцами на босу ногу, преобразив моего попутчика совершенно.
– Ф-фу! Совсем другое дело. Без морского узла на шее.
– Я тоже галстуки терпеть не могу. Да и правильно завязывать толком так и не научился.
– Для этих целей существуют жены или любовницы.
– Как-то, знаете ли, не обзавелся. Ни тем, ни другим.
– Ха! Если по первому пункту еще допускаю, то по второму… Я вас умоляю! С вашим-то мужественным бронзовым профилем и благородно посеребренными висками? Опять же костюмчик. Чехословакия?
– Франция.
– Ого! Как это вас занесло к лягушатникам?
– Служебная командировка.
– Однако! И по какому ведомству нынче такие командировочки отваливают?
– По ведомству МИДа.
– Стоите на страже внешнеполитических интересов СССР?
– Стою. Только, скорее, внешнеэкономических.
В данном случае я работал одну из своих официальных легенд. Ибо мидовские корочки работника отдела экономического сотрудничества с западноевропейскими странами, причем вполне легальные, у меня также имелись.
Михаил Васильевич лукаво, киношно-ленински прищурился и невинно уточнил:
– Чуть менее престижно, зато чуть более выгодно?
Нет, решительно попутчик нравился мне все больше и больше.
Однако же требовалось достойно парировать:
– Насколько я успел заметить, ваша тройка тоже не производства фабрики имени Володарского?
– Угадали. Индпошив. Ленинградский мастер-надомник Клейман. Я, в принципе, мог бы шепнуть адресочек и заветный пароль. Но вам, с вашими внешнеэкономическими возможностями, думаю, без надобности. Кстати, Владимир Николаевич… Wie stehen Sie dazu, zu trinken? Ich hoffe, dass Sie es nicht schaffen, einen asketischen lebensstil nüchtern sind? [4]
А вот сейчас – удивил так удивил! Фраза была произнесена мало того что на безупречном немецком, так еще и с оттенками баварского диалекта. Одной из вокальных особенностей коего служит то обстоятельство, что баварцы не жалуют схожие с нашим «ё» немецкие звуки «у умлаут», «и умлаут». Как они сами самодовольно заявляют: «Мы вытягиваем губки трубочкой лишь для поцелуев».
– Sehr gern. Ich bereue, gesündigt.[5]
Михаил Васильевич удовлетворенно крякнул. А у меня возникло странное ощущение, что этот рядящийся под моремана-балагура в отставке пенсионер, с его невинными вопросиками и шуточками, не так прост, каким хочет казаться. Мелькнула даже шальная мысль: не подсадная ли утка – этот мой случайный попутчик?
Впрочем, это предположение я тут же отмел. Все-таки я, худо-бедно, но профессионал. И пытаться прокачивать меня столь неоригинальным способом, мягко говоря, неумно.
– Вот и зер гут. Как говорится, плохо пить, зная, что язва у тебя в пищеводе. Но еще хуже, если знаешь, что она ждет твоего возвращения дома. – Михаил Васильевич азартно потер мозолистые, вполне себе моряцкие ладони. – Только эту шипучку мы с вами, Владимир Николаевич, употреблять не станем. По счастью, в моем арсенале имеется более достойный двух благородных мужей напиток.
С этими словами он извлек из портфеля бутылку молдавского «Белого аиста», водрузил на стол и посмотрел на меня с плохо скрываемым торжеством.
Но и я не собирался исполнять роль нахлебника, да и реноме МИДа требовалось поддержать. Так что, мысленно извинившись перед Пашкой, я достал из чемодана подарочный «Арарат» и присовокупил к «Аисту».
– Оп-па! Будем считать, один: один.
– Да? А вот в другой системе координат – два: ноль.
– Это почему?
– В моем на две звезды больше.
– Однако! А вы, оказывается, штучка, Владимир Николаевич.
– Это комплимент или оскорбление?
– Комплимент, комплимент. Успокойтесь. Ну что ж… На два пушечных попадания под ватерлинию мы ответим незамедлительной торпедной контратакой. Свистать всех наверх!
На сей раз из пенсионерского «крокодила» была выужена палка сырокопченой колбасы производства Останкинского мясоперерабатывающего комбината. И, узрев ее, я, не удержавшись, расхохотался. Михаил Васильевич выпучился непонимающе, а я все никак не мог остановиться.
Дело в том, что буквально за полчаса до начала коллегии я получил набор в столе заказов: банку индийского кофе, блок болгарских сигарет и палочку финской салями. А поскольку холодильника у меня в кабинете нет, пришлось взять колбасу с собой. В качестве сухого пайка. В общем, когда я достал из чемодана салями, то в приступе неудержимого хохота теперь уже зашелся и мой попутчик.
Позднее я рассказал эту историю знакомому журналисту, начинающему писателю Юлику Семенову. Будучи страстным собирателем всевозможных баек, он тут же записал ее в свой полевой блокнот, с которым никогда не расставался. Пообещав, что обязательно использует в какой-нибудь из будущих книг.[6]
Отсмеявшись, Михаил Васильевич катнул в сторону дверь купе и пробасил в коридор:
– Машенька, голубушка! Будьте любезны! Удостойте вниманием двух немолодых, но все еще привлекательных мужчин!
Цикл «Бандитский Петербург» Андрея Константинова охватывает период с 1991 по 1996, самый расцвет периода первоначального накопления капитала. Роман «Журналист» повествует о судьбе Андрея Обнорского, переводчика, прослужившего с перерывами в Южном Йемене и Ливии с 1985 по 1991 годы. Возвратясь на Родину, Обнорский стал работать в молодежной газете Санкт-Петербурга, вести криминальную хронику. Именно ему передал досье на Антибиотика погибший Сергей Челищев. Образ Обнорского — автобиографичен.
Цикл «Бандитский Петербург» Андрея Константинова охватывает период с 1991 по 1996, самый расцвет периода первоначального накопления капитала. «Адвокат» — первая книга этого цикла. Все персонажи — вымышлены, но атмосфера и настроение тех лет переданы достаточно точно. Описаны реальные комбинации и способы «делания» денег в тот период.
Цикл «Бандитский Петербург» Андрея Константинова охватывает период с 1991 по 1996, самый расцвет периода первоначального накопления капитала. «Адвокат-2» продолжает рассказ о судьбах Сергея Челищева и Олега Званцева с того самого момента, на котором закончился роман «Адвокат».
«Бандитский Петербург-98» – это цикл очерков, посвященных природе российского бандитизма в его становлении и развитии, написанных живо и увлекательно, включающих как экскурсы в историю, так и интервью с современными «криминальными персонажами». А. Константинов демонстрирует глубокое знание материала, но движет им не просто холодный интерес исследователя. Автор озабочен создавшейся в нашем обществе ненормальной ситуацией и пытается вместе с читателем найти способы выхода из нее.В отличие от обычной преступности, противодействующей государственным институтам общества, организованная преступность, наступая на общество, использует эти институты в своих целях.Аулов Н.
Цикл «Бандитский Петербург» Андрея Константинова охватывает период с 1991 по 1996, самый расцвет периода первоначального накопления капитала. Роман «Журналист-2» продолжает рассказ о судьбе Андрея Обнорского. Обнорский, журналист криминального отдела Санкт-Петербургской молодежной газеты, впутывается в историю с кражей картины «Эгина» из одной частной коллекции. Исследуя обстоятельства дела, Обнорский сталкивается с вором в законе Антибиотиком, о котором до сих пор был только наслышан.
Мог ли в самом страшном сне представить себе журналист Андрей Обнорский-Серегин, что на пути всемогущего криминального авторитета, Антибиотика, встанет загадочная и очаровательная израильтянка Рахиль Даллет, обладательница странного медальона, с каждой изполовинок которой на него будут глядеть из прошлого знакомые лица. Что для него самого женщина эта станет больше, чем жизнь, а ее прошлая страшная жизнь войдет в его мозг как нож, и, как призыв к… войне.
«А может, мне просто перекраситься в серо-буро-малиновый цвет?» — думала Саша Данич, накручивая на палец свой рыжий локон. Ее начальник и друг Лариков, опасаясь за жизнь своей сотрудницы, запретил ей появляться на улицах города: в Тарасове орудует маньяк, убивающий рыжеволосых женщин. Но, расследуя дело очередной клиентки, Александра случайно оказывается втянутой в поиски «любителя» рыженьких и… почти вычисляет его. Но как быть, если нет улик?! Выход один — взять с поличным! И, похоже, ее собственным рыжим кудряшкам суждено сыграть в этом деле решающую роль…
Восемь лет тому назад Молли Таннер стала свидетельницей похищения девочки по имени Аманда – какой-то мужчина заталкивал ее в минивэн прямо посреди людной автостоянки. Молли тогда решила, что это отец увозит домой непослушную дочь. А через два дня было найдено тело Аманды… После этого жизнь Молли, винившей в этой трагедии лишь себя, пошла кувырком. Удивительной силы образы стали вспыхивать в ее голове – тревожные и пугающие. И вот спустя восемь лет после трагедии Молли будто вновь окунается в знакомый кошмар – из парка рядом с ее домом исчезает семилетняя девочка.
Заказ был странным. Весьма. Он даже не сразу въехал, в чем эта странность. Распечатка удивила объемом. В досье значилось семеро…Вдруг… Взгляд оцарапали цифры: дата рождения обоих депутатов совпала с губернаторской. Стоп! Стоп. Стоп… И дата рождения мэра – та же – 2.06.1977 года! А эт-то что?!! Палец сам вдруг запрыгал от строчки к строчке, от даты к дате: все «кандидаты в покойники» родились… в один и тот же день. Опечатка исключалась: шла игра не в бирюльки.
Рассказчица, французская писательница, приглашена преподавать литературное мастерство в маленький городок, в один из университетов Вирджинии. В поисках сюжета для будущего романа она узнает о молодом человеке, приговоренном к смертной казни за убийство несовершеннолетней, совершенное с особой жестокостью и отягченное изнасилованием. Но этот человек, который уже провел десять лет в камере смертников, продолжает отрицать свою виновность. Рассказчица, встретившись с ним, проникается уверенностью, что на него повесили убийство, и пытается это доказать.«Мёд и лёд» не обычный полицейский роман, а глубокое психологическое исследование личности осужденного и высшего общества типичного американского городка со своими секретами, трагедиями и преступлениями, общества, в котором настоящие виновники защищены своим социальным статусом, традициями и семейным положением.
В этой оригинальной стилизации развивается центральный сюжет холмсианы — битва между великим сыщиком и его заклятым врагом профессором Мориарти.Эксцентричная и дерзкая стилизация, написанная в 1983 году американцем — Дэвидом Дворкиным, продолжает тему противостояния Шерлока Холмса и профессора Мориарти. На сей раз решающая схватка знаменитого детектива с гением преступного мира произойдёт на Марсе в XXII веке.
Всем, кто смотрел легендарный телесериал «Бандитский Петербург», небезынтересно будет узнать, что один из ключевых персонажей фильма — старый вор в законе по прозвищу Юрка Барон, блестяще сыгранный Кириллом Лавровым, в молодости прошел через невероятнейшие жизненные испытания, которые в итоге и предопределили его трагический конец. А начиналось все еще в довоенном Ленинграде, когда подросток Юра был пионером, мальчиком из интеллигентной семьи. И его судьба могла сложиться совсем по-другому, кабы не крестный его матери, некогда персональный шофер самого Ленина, имевший неосторожность написать исключительно крамольную по тем временам рукопись…Итак: 1962 год.
Всем, кто смотрел легендарный телесериал «Бандитский Петербург», небезынтересно будет узнать, что один из ключевых персонажей фильма – старый вор в законе по прозвищу Юрка Барон, блестяще сыгранный Кириллом Лавровым, в молодости прошел через невероятнейшие жизненные испытания, которые, в итоге, и предопределили его трагический конец. А начиналось все еще в довоенном Ленинграде, когда подросток Юра был пионером, мальчиком из интеллигентной семьи. И его судьба могла сложиться совсем по-другому, кабы не крестный его матери, некогда персональный шофер самого Ленина, имевший неосторожность написать исключительно крамольную по тем временам рукопись…Итак: 1962 год.