По праву последнего - [2]

* * *

Роду было тринадцать. Весьма и весьма опасный возраст. Ведь, по традиции, беспризорники семи лет дерутся — до первой крови, до двенадцати — пока соперник не сможет встать, или не будет серьезно покалечен. А наш мальчик вступил уже в тот период, когда драки между мальчишками идут до смертельного исхода. И этот возраст был особенно опасен! Вызвать на бой его мог даже семнадцатилетний. Отказаться от драки означало, как минимум, неминуемую кастрацию... Кастрация тоже означала смерть, только не сразу. И можно было выжить.

Но путь в приют зимой был уже закрыт. Осенью, когда беспризорников отбирали в приюты, производилось их тщательное медицинское обследование. Все заболевшие или утратившие какую-либо функцию — слух, зрение, например, — списывались. Куда их увозили? Неизвестно, по крайней мере, их больше никто никогда не встречал! А кастрированный мальчик считался неполноценным. Восстановить утраченные органы было можно, но кто будет платить за беспризорника? Проще списать! Но и абсолютно здоровые на вид мальчишки могли быть отсеяны — у них то и дело обнаруживали либо «скрытое системное заболевание», либо генетическое нарушение.

Те же, кто не захочет искать спасение от холода зимы в приюте, селятся в разных укромных теплых уголках — типа канализации, отопительной системы и так далее. Там их обычно отыскивают специальные отряды Охраны Общественного Порядка. Дальше — по настроению. Полагается, конечно, доставлять в спецприемник, но могут и перестрелять на месте... Если же их находили Добровольческие Легионы Любителей Порядка — альтернатив не было, эти жалости не знали!

Две недели назад Род провел свой первый бой в новом возрасте. Его вызвал на драку худой пятнадцатилетний парень Клен, с которым он до сего момента если не дружил, то и не цапался. Но Клен решил, что им вдвоем тесно... Возможно, потому, что они ночевали в одном и том же месте. А у Клена завелась девочка, и он решил поступить, как настоящий мужчина, тем более что Рода этот дылда посчитал легкой жертвой. Если бы Клен сказал ему по-дружески что-то типа: «Уйди, поищи себе другой „дом“, нам здесь стало тесно...», то Род бы тихо и мирно отправился на поиски иного места для ночевки. Но Клен вызвал на бой при всех. И Род почувствовал на себе жадные взгляды других, таких же, как он, маленьких хищников. Отказ или бегство с его стороны был бы сейчас воспринят этой свирепой стаей как большая удача. Началась бы дикая погоня... Род видел подобную охоту на «труса», сам в коллективном избиении и изнасиловании, последовавшими за этим, участвовать не стал, но и помочь жертве не решился. Кстати, Род был отнюдь не единственной «белой вороной», были и другие ребята, не стремившиеся ни к главенству, ни к насилию. Но не они решали, решали другие — маленькие хищники.

Бой с пятнадцатилетним Кленом закончился неожиданно для всех — быстро и просто. Род прекрасно осознал, что схватка продлится до смерти одного из противников, он почувствовал как бы всей кожей, всем существом, что за победу сейчас можно отдать многое... И на град ударов, обрушенных на него, ответил одним неожиданным выпадом — прямо в горло этому дылде — распрямленными, как нож, пальцами правой кисти. Сильно и глубоко... Род был готов сломать ладонь, это ведь куда меньшая беда, чем быть убитым. Ему повезло дважды. Первое везение — руки остались целы. А второе — удар достиг цели, пальцы вошли глубоко в горло и, возможно, сломали хрящ, окружавший это слабое место. Клен встал, как вкопанный, потом захрипел и повалился на землю. Посинел...

Роду не хотелось вспоминать, что было дальше. Пришлось добивать — ногами, без всякой жалости, не обращая внимания ни на хруст ломаемых костей, ни на боль в пятках, которыми все бил и бил в лицо, шею, живот. Ведь могло случиться и так, что удар в горло оказался бы не смертелен, вызвал бы лишь временную потерю боеспособности — второго шанса Клен бы ему не дал… Через четверть часа Род уже сидел на старой автомобильной покрышке и задумчиво разглядывал пятки, измазанные кровью бывшего приятеля.

Только позднее Род понял, что Клен мертв. И почему-то совсем ни о чем не пожалел. Хотя ему казалось всегда, что убивать — это не совсем хорошо...

После схватки кое-что изменилось. К нему стали относиться с опаской ровесники, и даже ребята возрастом постарше. А многие из младших уже старались всячески услужить... Роду было противно, он и раньше не очень хорошо относился к людской породе. Тогда же он почувствовал, что начинает ненавидеть людей. К счастью, не все они были такие... хищные. Попадались всякие.

Ночь, проведенная в разговорах с одним парнишкой лет шестнадцати, полностью перевернула душу Рода. Паренек говорил почти всю ночь, рассказывал обо всем, что знал, убеждал нашего героя в своих теориях. Что это были за теории и рассуждения, сейчас совершенно не важно, да Род ничего и не запомнил. Важно другое — мальчик понял, встречаются и другие люди, настоящие, как этот парень, к примеру. Жаль, что Род больше никогда его не встречал, он бы с удовольствием стал ему другом!

* * *

Рода мало интересовало, какой именно эксперимент собираются проделать с ним. Люди, нанявшие его, не были садистами или маньяками — это главное, стало быть, если что и будут проделывать с его телом, то под обезболиванием, или вовсе усыпив. Резкого запаха лекарств и химикатов в помещениях не было — стало быть, это не фармакологические опыты. Ну, и к лучшему — не отравят. На стенах не было и счетчиков радиоактивности — значит, облучать не будут. Может, ему повезло — это просто психологические опыты?