По поводу «Окраин» Ю. Ф. Самарина - [3]
Но почему же, невольно, конечно, спросит читатель, это благовременное указание на грозящую опасность, этот спасительный призыв к предупреждению взрыва накопившихся горючих материалов раздается не из Москвы или Петербурга, а из Праги? Почему книга г. Самарина напечатана за границей? На это ответ дает сам автор в следующих словах:
«Когда на крыше показывается дым, что делать простому обывателю, не должностному лицу, не ответственному блюстителю безопасности и не пожарному служителю? – Поднять тревогу, будить народ, бить в набат. – Хорошо. Но если величественный сторож, мерными шагами расхаживающий по улице, говорит, что это все вздор и что опасности нет; если, по особенному свойству своего политического темперамента, он предпочитает пожар всякой тревоге, даже беготне толпы, вооруженной ведрами, лестницами и баграми; если он вчера заверял хозяина, которым он приставлен, что пожара не будет, и непременно хочет донести ему завтра, что все обстоит благополучно; если в ту минуту, как обыватель сбирается звать на помощь и ударить в набат, сторож зажимает ему рот и вырывает у него из рук веревку, – тогда что делать?.. – Идти домой, лечь спать и со сторожем не ссориться. Ведь ответчик все-таки он, а не вы (знакомое замечание!). – Положим, что он по крайней мере ближайший; положим даже, что завтра, после пожара, его отставят; но за ночь деревня все-таки сгорит и сторож ее не выстроит. Что ж делать обывателю, если он решительно не хочет гореть? – Пожалуй, не теряя времени, перейти в соседний приход, где нет такого сторожа и постараться оттуда подать пожарный сигнал…
Второй совет нравится мне больше чем первый и, кажется, разумнее первого, – заканчивает г. Самарин. – В своем приходе будить людей нельзя, – это уже дознано рядом опытов, и я перехожу в другой приход, в гостеприимную Богемию, и ставлю на пражском Вышеграде пожарную каланчу… Авось увидят сигнал из дому…».
Все это, объясняя появление пражской спасительной каланчи, возбуждает однако же в читателе новое недоразумение: почему же именно не дозволяется будить людей в своем приходе? Каким образом заводятся такие сторожа, которые предпочитают пожар всякой тревоге, – допускают гореть и не пускают тушить? Такое странное явление, по отношению к русским окраинам, объясняется нашим отношением к самой русской народности у себя дома. Следующая выписка из того же предисловия г. Самарина к его книге, озаглавленной общим заглавием: «Русские окраины» и в частности: «Русское Балтийское поморье», поможет читателю разрешить свое недоумение. Признавая праздными и несвоевременными рассуждения о форме правления в России, автор находит, что главный вопрос теперь в том: «Которое из двух побуждений, периодически сменяющихся в высших правительственных сферах, окончательно возьмет верх над другим: доверие или страх?»
«Если восторжествует первое, – говорит он, – то оно даст простор нашим национальным стремлениям и тем самым укрепит за нами наши государственные окраины, ибо Россия, развязанная у себя дома, верная своему историческому призванию, непременно понесет и туда действительную свободу для всех, поставит на ноги народные массы и поднимет их дух, – а на всех наших окраинах (к счастью, не вполне нами заслуженному) народные массы все еще за нас. Наоборот, второе побуждение (то есть страх) повело бы к систематическому давлению внутри и к неразлучному с тем послаблению на наших окраинах всем антирусским стихиям, тяготеющим к заграничным центрам. Повторяю: давление дома, послабление на окраинах. Мы это можем видеть на каждом шагу – одно другим обусловливается… Кто нашептывает правительству, что оно слишком далеко зашло на пути либеральных реформ и пугает его полусвободою нашей печати, присутствием крестьян на земских собраниях и всесословным выбором мировых судей; кто проповедует необходимость подтянуть, обуздать и осадить русское общество, двинув против него аппараты полицейской власти, – тот в то же время заигрывает с польскою шляхтой и молча пасует при встрече с балтийским рыцарством…».
«Равномерно, – продолжает г. Самарин, – кто внутренно благоговеет пред балтийскою и польскою гражданственностью, тот вопреки кажущемуся либерализму своих стремлений или фраз оскорбляется в глубине души лепетом недавно пробудившейся русской мысли и не будучи в состоянии усыпить ее вновь, по крайней мере отправляет ей полусвободу гласного выражения…». Никому так не знакома истина этого замечания, как нашей газете…
Ближайшая цель издания г. Самарина состоит, по его словам, в том, чтоб по мере сил, простым восстановлением фактов, противодействовать антирусской пропаганде и дать возможность нашим соотечественникам, по крайней мере тем из них, которые бывают за границей, узнавать об окраинах России то, чего им не говорят у себя дома и о чем им не позволяют говорить; я разумею – поясняет он, – обвинительные процессы против России и ее правительства, которые ведутся теперь преимущественно на немецком диалекте, перед судом Западной Европы, верноподданными российского императора немецкого и польского происхождения, и те так называемые у нас канцелярские
«Выражения „идея века“, „либеральная идея“, „гуманная мысль“ – сделались в нашем прогрессивном обществе, каким-то пугалом, отпугивающим самую смелую критику. Это своего рода вывеска, за которой охотно прячется всякая ложь, часто не только не либеральная и не гуманная, но насильственно нарушающая и оскорбляющая права жизни и быта безгласных масс в пользу мнимо угнетенного, крикливого, голосящего меньшинства…».
От издателяВ сборник вошли стихи и рассказы русских поэтов и писателей о нашей родной природе, а также русские народные загадки, приметы, пословицы и народный календарь.
«Мелкий случай, но с сотнями ему подобных он освещает, он помогает уразуметь многие темные явления нашей жизни, – эту загадочную беду нашего внутреннего общественного настроения, которую все мы болезненно ощущаем, но которой ни смысла, ни силы еще не познали, или не умеем познать. Не умеем главным образом потому, что ищем объяснения в причинах внешних, «от нас не зависящих», тогда как причины – нравственного и духовного свойства и хоронятся, большею частью, в нас же самих. Случай мелкий, по-видимому, но вдумываясь в него приходишь незаметно к выводам серьезным и крупным…».
«В некоем царстве, в тридесятом государстве жил-был военный госпиталь, что говорится, процветал. Больных в приходе было очень много, и больные мерли исправно и быстро, но память об них не вдруг умирала, и еще долго после смерти они продолжали жить в расходных книгах аптекаря и эконома, – даже нередко, по предписанию доктора, переводились в разряд „слабосильных“, то есть требующих для себя пищи более укрепительной – более ценной…».
«Да, нужен еще немалый запас терпения, но он необходимо нужен, требуется и любовью, и благоразумием для того, чтобы выждать пока наше русское общество поотрезвится, посозреет, поокрепнет, наконец, мыслью и духом, станет смотреть на вещи прямо, простыми глазами, а не все сквозь «либеральные», да «консервативные» или же иные, вздетые им на себя очки. На такое заключение наводит нас недавняя газетная полемика».
«Свистом и лаем было встречено в так называемом либеральном (!!) лагере наше мнение, не однажды выраженное, а в последний раз в передовой статье 10-го нумера – о том, что пришло наконец время центр управления русским государством перенести в центр государства. Ничто, по-видимому, так не раздражает и не пугает наших противников, как мысль о совмещении правительственного центра с средоточием народной исторической жизни и о восстановлении правильного кровообращения в нашем государственном организме!..».
В настоящее издание включены все основные художественные и публицистические циклы произведений Г. И. Успенского, а также большинство отдельных очерков и рассказов писателя.
Жюль Верн рассказывает о жизни и творчестве Эдгара По. Подробно разбираются рассказы "Убийство на улице Морг", "Похищенное письмо", "Золотой жук", повесть "Повесть о приключениях Артура Гордона Пима" и др.
Предисловие к сборнику сочинений Н.С. Трубецкого, одного из видных деятелей евразийства начала XX века, посвященная разбору наследия этого историко-филосовского течения.
Очерки Бальзака сопутствуют всем главным его произведениям. Они создаются параллельно романам, повестям и рассказам, составившим «Человеческую комедию».В очерках Бальзак продолжает предъявлять высокие требования к человеку и обществу, критикуя людей буржуазного общества — аристократов, буржуа, министров правительства, рантье и т.д.
Кир Булычев и Эдуард Геворкян! Сергей Лукьяненко и Владимир Васильев!И многие, многие другие — писатели уже известные и писатели-дебютанты — предлагают вашему вниманию повести и рассказы.Космические приключения и альтернативная история, изысканные литературные игры и искрометный юмор — этот сборник так же многогранен, как и сама фантастика!«Танцы на снегу» Сергея Лукьяненко, «Путешествие к Северному пределу» Эдуарда Геворкяна, «Проснуться на Селентине» Владимира Васильева — вы еще не читали эти произведения? Прочтите!