По поводу майского снега - [20]

Лекция была о "партийно-политической работе" в армии. Полковник рассказал, как после войны он ездил в английскую зону оккупации. "В выходные дни они отпускают в увольнение всех, свободных от несения службы, что, конечно, непредставимо в условиях нашей армии, где, согласно уставу, одновременно может отправиться в увольнение не более трети личного состава. Причем здесь имеется в виду мирное время и своя территория, а не территория иностранного государства, где увольнения всегда были практически запрещены."

Он имел случай наблюдать, как в английской армии борются с самовольными отлучками. В ресторан вбегает патруль, хватает солдат, не вернувшихся вовремя из увольнения, бьет их дубинками, отвозит в часть, выбрасывает и уезжает. "Как мне сказали, никакой другой воспитательной работы с ними проводиться уже не будет." В интонации полковника заметил некоторую тоску по такому простому решению проблемы. В английской армии, как он сказал, самовольные отлучки - крайне редкое явление, в отличии от нашей. "Хотя в наших условиях есть мера более действенная и, вместе с тем, более гуманная, мера, невозможная в капиталистических армиях - воспитание у солдата высокой сознательности. Конечно, только очень немногие офицеры могут использовать эту меру с должной эффективностью."

Досоциалистические формации, как всем известно, основаны на грубой силе или на голоде. Социализм же, как можно заключить из его слов - на формировании "сознательности". Т.е. взглядов, грубо говоря, расходящихся с реальностью. Формирование патруля с дубинками не на улице, а в твоей душе. Ты понимаешь, что за отлучку в выходной тебе ничего особого не будет: у нас не Англия и даже дубинок - и тех у них не хватит на каждую хитрую жопу. Более того - и государству тоже ничего страшного не сделается: в Англии ведь ходят солдаты в увольнение в любое свободное время - и ничего, никто Англию до сих пор не завоевал; а мы что - не такие же белые люди, как англичане, чтобы весь срок службы держать нас на цепи? Но, тем не менее, покорно просиживаешь за забором части один выходной за другим. Противоречия общества не ликвидированы, а лишь стянуты в одну точку чудовищной плотности - в твое сознание.

А коммунизм в таком случае, - поворот в этой наивысшей точке. (Как сказано у Энгельса.) Черная дыра проваливается в четвертое измерение и напряжение вокруг нее исчезает. Проваливается вместе с твоим эгоистическим сознанием. Человек полностью слился с новым обществом, ему уже незачем одергивать и преодолевать себя. (18)

-

(*) (18) Когда вы капитулируете, вы должны будете сделать это по доброй воле… Формулой прежнего деспотизма было: "Ты не смеешь!" Формулой тоталитаризма: "Ты обязан!" Наша формула: "Ты есть!" " (Оруэлл, "1984".)

3.5. Heil Faust!

11.VI.81

Жара продолжается три недели подряд, с двадцатых чисел мая. От тепла цветение деревьев очень интенсивное, запах стоит алкогольной густоты и крепости. Дожди идут каждый день, скорые и сильные, и лужи после дождя на асфальте быстро высыхают, оставляя после себя ободки из растительной пыльцы ярко-салатового цвета.

Вчера поехал в Ж. Ночевал в недостроенном сарае: крыша и три стены, четвертой пока нет. Нечто вроде автобусной остановки. Из мебели есть лишь разборный алюминиевый стол и несколько ящиков. Народу в поселке нет почти никого, так что чувствуешь себя в полном покое.

Написал тут вчера небольшой рассказик. Когда стало темнеть, зажег свечу. В качестве подсвечника использовал найденный в лесу позвонок лося. Вечер был на удивление тихий: свечу не задувало, даже пламя ее не колебалось. Почитал Дж. Лондона, умышленно выбрав самую страшную вещь: как два золотоискателя оставшись на всю зиму вдвоем в маленькой хижине, сошли с ума и поубивали друг друга. Один помешался оттого, что рядом с хижиной находились чьи-то могилы (однажды ночью в бреду он встал, дошел до могил и улегся на них спать). Другой - по поводу того, что все время стояла безветренная погода и флюгер на крыше не шевельнулся ни разу. Подумал, что тут тоже неплохо было бы сделать флюгер и еще что-нибудь научное - солнечные часы, например. И стал укладываться спать. Пола в сарае тоже пока нет; положил на землю обрезки досок, а на них - спальный мешок. Лег и застегнулся почти наглухо - не от холода, а от комаров. От жары еле уснул и проснулся тоже очень рано. Позавтракал луком с грядки и вареным мясом, которое я нанизал на проволоку и подогрел на костре как шашлык. Рядом ошивались собака и кошка сторожа. (Друг к другу они относятся вполне мирно.) Выбросил им жилы и жир от мяса, а также промасленную бумагу. Заметил разницу в уровне их интеллекта: кошка, в отличие от собаки, облизывая бумагу, ни за что не догадается придерживать ее лапой.

Я почему-то думал, что дача Блока Шахматово находилась под Петербургом, а недавно узнал, что под Москвой, причем довольно близко отсюда - 50 км. (35 км. от Дмитрова.) Как известно, 73 года назад, в начале лета 1908 года, Блок приехал туда и написал свои знаменитые стихи "На поле Куликовом":

Покоя нет! Степная кобылица

Несется вскачь!

Если покоя и на самом деле нет, то я все равно не понимаю, отчего же так торжествовать по этому поводу? Какой мазохизм, однако! А вообще-то несутся только куры. Куры, а не кобылицы. Курица несется вскачь.