По поводу майского снега - [13]

Сегодня часа в 4 пришло начальство, собрало всю нашу зону, дежурных и уборщиков, и рассказало о казнях, которым была подвергнута соседняя зона "В". За игру в футбол в коридоре, вызвавшую разбитие осветительного плафона и испачкание потолка, всем участникам игры были объявлены выговоры, дежурный же, допустивший такое безобразие, был разжалован в уборщики. А за игру в карты и распитие спиртных напитков в ночное время двух дежурных вообще выперли с факультета.

С сегодняшнего дня договорились дежурить по суткам. День отсидел - так с разгону и ночь высидеть можно, а потом ты три дня свободен. Уборщики разошлись в шесть вечера. В течение целого часа я изучал график дежурств и переделывал его с учетом нового расписания. В девятом часу заходящее солнце отразилось от окон противоположного корпуса и осветило длинный коридор почти до самого конца. В половине десятого стемнело. Я зажег в обоих коридорах свет и доел остатки принесенной с собой пищи. В десять навестился к Главкому - студенту из нашей группы, дежурившему на четвертом этаже. Главком с каким-то другим дежурным играл в настольную рулетку - красное, черное и ноль белого цвета. Не знаю, могут ли они, начальство, я имею в виду, приравнять рулетку к картам.

Затем сидел у себя на втором этаже и читал "Записки из подполья" Достоевского. Время от времени гулял ради разминки туда-сюда по коридорам. В полночь явилось начальство; я в это время находился в конце длинного коридора. Они очень удивились, что я там делаю. Я же не растерялся и напомнил о вышедшем несколько дней назад распоряжении: не менее двух раз за смену проверять, заперты ли двери в номера. В результате начальство ушло вполне удовлетворенным, приказав погасить свет в обоих коридорах, оставив освещенным только холл. Вид коридоров стал после этого довольно жутким. В конце длинного - почти полная темнота, только горит красный плафончик со словом "выход" и в дверном стекле на фоне смутного блеска ламп маячит в стекле мое черное отражение.

"Записки из подполья", I ч., VII гл.: "Есть одна такая самая выгодная выгода,

которая главнее и выгоднее всех других выгод.

Свое собственное вольное и свободное хотение." В VIII гл. говорится о страхе "хотения по табличке", причем под "табличкой" понимается странная смесь трех совершенно различных понятий:

1. Законодательства "хрустального дворца" - идеального, разумного и научного государства.

2. Законов, по которым человеку надлежит действовать для скорейшего достижения собственного благополучия.

3. Законов психики как таковых.

Насчет первого пункта с автором я полностью согласен. Мало ли, что государство вздумает узаконить. Государство имеет возможность не только узаконить все что угодно, но и обосновать это с научной точки зрения. Второй пункт - страх перед своей же собственной личной выгодой - уже вызывает сомнения. Если, конечно, не подразумевать под выгодой исключительно обладание большим количеством денег. (А если мне какое-то неоплачиваемое занятие доставляет такое же удовольствие, как обладание определенной суммой?) А вот третий пункт мне совсем непонятен. Почему противопоставляются законы хотения и само хотение? Вероятно, Достоевский хотел сказать, что это "вольное хотение" - явление, настолько отличное от любого другого, как от общественно-государственного, так и от личного, как от физического, так и от психического, что в сравнении с этим все прочие различия несущественны.

Весь мир объединился против тебя - и общественная выгода, и личная, а потом и твои собственные побуждения - и от тебя остается что-то неуловимое, тончайшая оболочка. (Как на картинах художника Провоторова.) Граница между существованием и несуществованием. А все остальное - и вне тебя, и даже внутри - настойчиво пытается тебя убедить, что ты должен быть не таким, каким ты являешься.

"Неужели все мое устройство - одно надувательство?" И ты сам уже плохо веришь в свое же собственное хотение. Очень хочешь поверить, но не получается. И чем сильнее хочешь, тем хуже получается. Все тот же квантово-механический закон: чем больше ты пытаешься придать определенности своим мыслям и чувствам (твои они собственные или же они у кого-то позаимствованы, или же этот кто-то насильно заставил тебя мыслить так, а не иначе) - тем меньше в них остается определенности. И в их содержании и в самом их наличии.

В принципе, наверное, можно рассчитать заранее даже то, что прогуляться по этажам мне вздумалось в 10 вечера, а по коридорам - только в 12. Но для этого, несомненно, над моим мозгом следует проделать такую мощную психическую (а то и хирургическую) препарацию, что после нее вряд ли можно будет говорить о моем сознании. И чем дотошнее ты хочешь предсказать, тем сильнее должно быть воздействие. Полная аналогия с электроном, координаты которого можно измерить с любой точностью, но для этого может потребоваться такая высокая энергия, что совершенно неизвестно, какими его координаты станут после измерения. И что вообще останется от этого электрона.

I ч., X гл.: "Я бы дал себе совсем отрезать язык из одной только благодарности, если б только устроилось так, чтоб мне самому уже более никогда не хотелось его высовывать." За такие слова и впрямь нужно язык резать. "Зачем же я устроен с такими желаниями?" Да именно затем и низачем больше! Неужели непонятно? Как можно не радоваться тому, что ты такой, какой есть, а не другой?