По обрывистому пути - [138]

Вернувшись со станции, Баграмов так и не лег спать, а наутро подрядил телегу на завод и кликнул фельдшера принимать квартиру.

Но фельдшер сам не пошел, а прислал тетку Марью за ключами. Баграмов хотел попрощаться с Сашей, но мальчика не оказалось дома. Наконец на громкий зов доктора он появился из сада с явными следами слез, но с независимым видом.

— Ты что? — спросил доктор.

— Я — ничего.

— А что же не шел?

— Зачитался в саду. Не слыхал, — сказал Саша сдавленным голосом, опустив низко голову, чтобы скрыть лицо.

— Вот тебе раз! Ты о чем? — добивался Баграмов. — Не дальнее расставанье! Устроюсь — приедешь ко мне, а то и так прибежишь, когда хочешь, а мать отпустит — тогда и совсем у меня поселишься.

Сашка всхлипнул и вдруг прорвался несдержанным детским плачем.

Баграмов попытался обнять Сашу, но тот уклонился. Доктор растерянно посмотрел на тетю Марусю и, встретившись с ней глазами, прочел в ее взгляде суровый упрек, скрытый за необычайно суховатой почтительностью. Только тут его озарило, что его внезапный отъезд на завод показался Саше изменой друга, которая ломала совместно ими намеченные планы дальнейшей жизни, и что он не сумел оценить отношение Саши к себе.

— Сашок! Да ты собирайся со мною сейчас, если мама отпустит! — радостно воскликнул Баграмов. Его и самого охватило нестерпимое чувство одиночества.

Он представил себе удобную трехкомнатную квартирку при заводской больнице, в которой он будет теперь жить один, зеленый абажур над столом на большой керосиновой лампе, одинокую постель, пустую столовую и вздохнул. Может быть, теща была и права, что не следовало ему от» пускать от себя Юлю, в сущности еще девочку…

Иван Петрович просто не подумал сразу о том, что он может взять Сашу с собой на новое место, увезти его из семьи, от матери. Он не мог представить себе, что между Сашей и Яковом дня четыре велись дома споры. Саша заявил уже Якову, что переезжает на завод, а брат, поддразнивая, сказал ему, что доктору он ни на что не нужен… Саша крепился до последней минуты, но вот прорвался и теперь не мог удержаться.

— Тётя Маруся, пустишь его со мной? — обратился Баграмов к матери мальчика.

— Боюсь, он вам в тягость будет, Иван Петрович, — ответила она сурово и сдержанно, но во взгляде ее мелькнула скрытая радость и благодарная признательность.

— Что вы, что вы! Мне легче с ним будет. Ведь я там совсем один в новой квартире, а Саша мне как родной. Разрешите, а? — уже просительно обратился Баграмов, — Учиться он будет там у меня, понемногу на фельдшера выучу, а там уж и дальше…

— Да что вы, Иван Петрович! Ему бы лишь хорошо, а так я премного Довольна! Ведь как он любит-то вас… — сказала Марья и вдруг рассердилась: — Санька! Сбирайся! Ивана Петровича не задерживай, живо! Спасибо тебе, Иван Петрович, голубчик, что не оставил мальчишку. Он так тебя любит!

— А вы? Как дальше вы-то? Собирались дом продавать?

— Яков-то ладит в завод. Нога вроде лучше стала теперь. А избу-то не бросишь! Где тогда жить? Ведь всё нажитое, кровное!..

Сашка уже возился, собирая в небольшую корзиночку нехитрые манатки и дразня брата.

— К нам в заводскую больницу теперь приходи, перевязочку сделаю, а то тебя пьяный-то тут уморит — ногу оттяпать придётся! — болтал возбуждённый Сашка.

— Мать с гнезда не стащу никак, всё за избу держалась, а раз уж ты спорхнул на завод, мне с ней легче теперь сговориться, — серьезно, как взрослому, отозвался Яков. — Бывай здоров, Сашка. Не будь захребетником и подхалимщиком тоже не будь. Доктор тебя не в приемыши взял и не в прислуги. Учись, смотри!

6

Устройство на новом месте для Баграмова было оживлено массой хлопот и новых забот. Раза два-три ему пришлось выехать в город, чтобы подыскать для заводской больницы фельдшера и сестру. Деятельная помощь Саши вносила разнообразие в хлопоты. Койки, стационара пока еще пустовали, кухня стояла, сияя неприкосновенной чистотой посуды, которую Саша с удовольствием распаковывал и составлял инвентарную опись, как научил его заводской счетовод, вручив особую «инвентарную книгу», прошнурованную и с сургучной печатью.

Самое интересное было для Саши опись аптеки и медицинского кабинета, в котором он поминутно спрашивал доктора о применении каждой мелочи.

До подыскания кухарки они устроились столоваться на дом к заводскому счетоводу.

Ремо и счетовод сговаривались устроить у доктора «новоселье», но Баграмов вежливо отклонил их затею, сославшись на то, что у него все не устроено, неуютно, а кроме того, в торжестве новоселья, по русским обычаям, должна принять участие и хозяйка, которая приедет домой не ранее рождества…

Розенблюм внешне отстранялся от сближения с Баграмовым.

Письма от Юли были не часты, зато она подробно писала обо всем, что видела, слышала, где бывала. Она писала, что регулярные занятия на курсах еще не начинались; впрочем, она уже стала посещать больницу на правах добровольной сестры, ей доверяли работать в перевязочной наряду с курсистками второго курса, и Юля гордилась тем, что она была более опытной и умелой, что она могла блеснуть знанием латыни и понимала больше других в рецептуре.

Её письма к Баграмову были ласковы, радостны. Она благодарила его за то, что он не таков, как другие, что он сам настоял на ее возвращении на курсы. И всюду она успевала, словно наверстывая упущенное за годы замужней Жизни в провинции.