По образу и подобию Янси - [4]

— Четыре месяца?!

— Джон Янси — самый популярный человек из ныне живущих.

— Возможно, у вас на Каллисто он и популярен, однако раньше я ничего о нём не слышал, — Тавернер начал выходить из себя. — Если он такой умный, отчего его передачи не транслируют на весь Девятиплан?

Бэбсон перешёл на шёпот.

— Видите ли, я и сам не очень понимаю, что они все в нём находят. По-моему, он просто пустышка. Но людям нравится! Каллисто — провинциальное захолустье, и многие здесь любят, когда им объясняют всё просто и доходчиво. Я боюсь, что земляне сочтут его простаком.

— Вы проводили пробные трансляции для земной аудитории?

— Пока нет.

Бэбсон задумался и ещё раз добавил:

— Пока нет.

Лифт остановился, прервав размышления Тавернера о том, что он только что услышал. Тавернер с Бэбсоном вышли в роскошный, устеленный коврами, холл, ярко освещённый невидимыми светильниками. Бэбсон открыл дверь, и они оказались в большом оживлённом офисе.

Группа янсеров просматривала последний гештальт, сосредоточенно глядя на экран. Янси сидел в своём кабинете, за старомодным дубовым столом. На столе были разложены книги и бумаги; несомненно, он работал над какими-то философскими проблемами. Лицо его выражало глубокую задумчивость, рука у лба подчёркивала концентрацию мысли.

— Для воскресной утренней передачи, — пояснил Бэбсон.

Гештальт пришёл в движение и Янси заговорил.

— Друзья мои, — произнёс он своим глубоким, хорошо поставленным голосом; казалось, что он говорит один на один с каждым из своих слушателей. — Я сидел за своим столом — как вы сейчас сидите в своих квартирах…

Камера переключилась и на экране появилась открытая дверь кабинета Янси. В гостиной жена Янси, милая домохозяйка средних лет, что-то шила, сидя на удобном диване. На полу их внук Ральф собирал домик из конструктора. В углу спала собака.

Один из янсеров что-то быстро записал себе в блокнот. Тавернер посмотрел на него с удивлением.

— Конечно же, я был с ними, в гостиной. Я читал Ральфу смешные истории, он сидел у меня на коленях.

Изображение на мгновение потускнело и сменилось сценой, изображавшей Янси с внуком на коленях, потом кабинет и уставленные книгами полки вернулись обратно.

— Я бесконечно благодарен своей семье, — голос Янси звучал, как откровение. — В наше сложное время, когда каждому из нас приходится нелегко, именно семья помогает мне вынести всё это, именно к ней я обращаюсь за поддержкой и опорой.

Янсер-наблюдатель снова черкнул в блокноте.

— Здесь, в своём кабинете, в это прекрасное воскресное утро, я осознал, как нам повезло, что мы живы, что у нас есть эта прекрасная планета, эти города и дома, и всё, окружающее нас, всё, что дал нам Господь для радости нашей. Но нам следует быть осмотрительными. Мы не должны потерять всё это.

Лицо Янси переменилось; Тавернеру показалось, что изображение немного меняется. На экране был другой человек, добродушие его куда-то делось, он словно постарел и навис над слушателями. Строгий отец, наставляющий детей.

— Но, друзья мои, — произнёс Янси, — есть и такие, кто хотел бы ослабить нашу планету. Всё, что мы построили здесь для себя, для наших любимых, для наших детей, можно отнять в один миг. Мы должны научиться бдительности. Мы должны защитить свою свободу, свою собственность, свой образ жизни. Разобщённых, пререкающихся между собой, нас легко будет победить. Чтобы этого не произошло, друзья мои, мы должны сплотиться, мы должны работать вместе. Именно об этом я думал сегодня утром. Взаимодействие. Сотрудничество. Мы должны защищаться, и лучшая защита — в нашем единстве.

Повернувшись к окну, и указывая на что-то в саду, Янси продолжил:

— Вот…

Голос затих, изображение замерло, вспыхнул верхний свет. Янсеры принялись вполголоса обсуждать увиденное.

— Прекрасно, — сказал один из них. — Досюда неплохо. А что дальше?

— Опять проблемы с Зиплингом. Его ломтик не прошёл. Что с ним творится последнее время?

Бэбсон нахмурился и, извинившись, отошёл.

— Простите, технические проблемы, требующие моего внимания. Можете походить, посмотреть, если вам интересно, любые ленты из нашей лентотеки.

— Спасибо, — неуверенно пробормотал Тавернер. Всё это казалось абсолютно безобидным, даже тривиальным. Но что-то было не так. Что-то в самой основе вещей.

Тавернер начал поиски.

* * *

Джон Янси, казалось, выступал по любому поводу, известному человечеству. Любая хоть сколько нибудь существенная тема удостаивалась его внимания. Он высказывал своё мнение о современном искусстве, использовании чеснока в кулинарии, употреблении алкогольных напитков, вегетарианстве, социализме, войне, образовании, женских декольте, высоких налогах, атеизме, разводе, патриотизме… обо всём на свете.

Тавернер пробежался по объёмистому каталогу лент, заполнявших бесконечные шкафы вдоль стен. Миллиарды футов плёнки, многие и многие часы выступлений — может ли один человек составить мнение обо всём этом?

Он выбрал ленту наугад и обнаружил, что крохотный Янси рассказывает ему с портативного экрана о правилах поведения за столом.

— Прошлым вечером за ужином я обратил внимание на то, как мой внук Ральф режет свой бифштекс.