По образу и подобию - [5]

— Не знаю. Просто так. Для солидности. Я вообще часто вру, сама не знаю зачем. Но я не буду, не буду, вы меня только не прогоняйте. Мне надо денег собрать, и я сама уеду.

— Куда же это, интересно?

— К отцу в Красноярск.

— Так ты же сиротка!

— Нет, отец у меня есть, только неродной. То есть родной, но не мой, они вместе с мамой не жили, я его и не помню почти. У него, конечно, семья, но все-таки отец…

— Он тебя звал?

— Не то чтобы звал, но, я думаю, на первое время как-то спокойнее. Устроюсь, а дальше уж буду сама. Но туда билет, и гостинцев надо, и на первое время хоть что-нибудь. В общем, я так посчитала — триста — четыреста рублей. Или лучше пятьсот. А вы мне десятку предлагали… — Она посмотрела на меня, слабой улыбкой призывая забыть все былые невзгоды, а я все еще не мог решить для себя, кто она такая — несусветная нахалка и авантюристка или бедная заблудившаяся дурочка.

— Ты думаешь, пятьсот рублей на дороге валяются?

— Да ничего я не думаю. Мне бы только на работу устроиться. Вы же тут в Москве, наверное, всех знаете…

Ночью я долго не мог заснуть, ворочался на раскладушке в тесной кухне. Ну и дурак же я в самом деле. Ну, достану я завтра Ксении эти деньги, и что дальше? Она будет преспокойно пить-есть на мой счет, потом возьмет полтыщи и пойдет на следующую станцию ловить еще одного дурака. Чем плохо? А я потом буду год отдавать долги. Или еще лучше — возьмет и ограбит меня, пока я высунув язык буду бегать по городу. Ничего особенного у нас, конечно, нет, но кое-что все-таки наберется, ложки какие-нибудь, мамины побрякушки, черт ее знает что еще. Я прямо-таки видел воочию, как она крадется по квартире с двумя раздувшимися чемоданами в руках, глаза ее мертвенно взблескивают в темноте, спиной она прижимается к стене. Господи, что за чепуха лезла мне тогда в голову! Меня так и подмывало пойти и проверить всю наличность сейчас же, но я слишком хорошо представлял себе, какой она подымет крик, если я только сунусь в комнату. И какого черта я вообще валяюсь здесь на раскладушке? Тоже мне стратег! Я решил, что в комнате она больше будет чувствовать временность своего положения, а на кухне могла бы и прижиться. Но только вот что помешает ей прижиться в комнате? Уж не деликатность ли? Нельзя же быть таким идиотом и всех мерить по себе. Это мне было бы неудобно, а ей вполне удобно, храпит себе, наверное. Вот взять сейчас и преспокойно завалиться на мамину кровать! А она встанет и подляжет рядышком. И чем все это кончится? А может быть, она вообще решила женить меня? Разузнала, что я холостой, с квартирой, выследила… Тьфу, чепуха!

Хотелось пить. Я встал и открутил кран, ожидая, когда вода пойдет похолоднее, открыл окно. На улице тоже было жарко, ни дуновения. Нет, черт с ними, с деньгами, только бы достать их, купить ей билет, посадить в поезд… Ну и денек выдался сегодня! И как это я попался на такую грубую провокацию? Надо было вытолкать ее взашей, вот и все. А я этого не умею, не обучен как-то. И пожалел ее, сначала из-за этого чемодана в чехле, потом из-за того, что врала и швырялась, потом из-за неродного отца, то есть родного, но не ее. Я сам вырос без отца и слишком хорошо знаю, каково это на вкус. Мы с Марго тоже одни на всем белом свете, и больше никого, но зато у меня есть Марго, а у Ксении что?

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Проснулся я поздно, сослепу нащупал на табурете очки и стал прислушиваться, что происходит в доме. То, что все мои неприятности мне не приснились, я понял сразу, но почему-то надеялся, что все не так уж плохо. Почему-то мерещилось мне, что Ксения на самом деле покрасивее, поумнее и получше воспитана, чем показалось мне вчера, и что, наверное, она уже встала и хлопочет по хозяйству и сейчас, волшебным образом минуя кухню, внесет мне на подносе что-нибудь дымящееся, невероятно вкусное и изысканное. Ничуть не бывало. В доме было тихо, несло какой-то кислятиной, забытой вчера на столе, крошки были не сметены, все в беспорядке. Вставать не хотелось. Я лежал и раздумывал, с чего начать день. Прежде всего надо выпереть Ксению из дому, пусть побегает, позаботится о себе сама. Работы она, конечно, не найдет, зато не разленится, пусть понимает, что ее дела — это ее дела и особых удобств я ей создавать не собираюсь. Если бы ее только пристроить хоть куда-нибудь, я бы ее вышиб в тот же день, сунул бы в зубы полсотни до получки и знать ничего не знаю, но ведь будет врать, что ничего не вышло, что велели зайти через неделю. А я буду терпеть. Пусть я тюфяк, дурак, что угодно, но я не сумею ее прогнать, буду ждать, пока она уберется сама. Такой уж я человек. А Ксения в это время преспокойно дрыхнет. Это же надо иметь такую здоровую психику, заварила кашу и спит! Ну что за напасть такая на меня! Вдруг меня окатило сомнение. А может быть, она уже ушла, одна или все-таки с мамиными брошками. Слишком тихо в квартире. Ну и черт бы с ними, с брошками… Я натянул брюки и осторожно заглянул в комнату. Моя квартирантка читала. Лежа на животе на моем диване, она перелистнула страницу и подняла на меня совершенно безгрешные глаза:

— Здорово пишет!