По обе стороны Днестра - [56]

«Похоже на провокацию», — подумал тогда Новосельцев и осторожно спросил: — А что же помешало тебе остаться? Повинился бы, отсидел годика три — и все.

— Годика три… Шутите, уважаемый. Тремя годами мне не отделаться. Как бы к стенке не поставили. Я же срок отбывал. За изнасилование малолетки. Все водка проклятая. Дали двенадцать лет. В Харькове мы жили. А про отца я наврал. Он у меня рабочий, на паровозостроительном заводе, и я там работал слесарем, пока все это не случилось. И не Марчел я вовсе, это я уже здесь Марчелом заделался. Виктор я, фамилия Кравченко. Ну да что вспоминать, — он пьяно ухмыльнулся. — Теперь я как тот воробей: попал в дерьмо, так не чирикай.

— Вот именно, — поддакнул Новосельцев. Он все еще не исключал провокации.

Такие, как Марчел, среди тех, кого удалось завербовать в беженском комитете, во главе которого стоял агент сигуранцы, и среди посетителей его лавки, составляли большинство. У каждого из них была своя «история», темное, а то и уголовное прошлое. Все его старания найти «новых» честных людей, как того требовал Тарлев, ни к чему не привели. Однако Тарлев, которому он передавал свою «клиентуру», смотрел на это сквозь пальцы, вопреки своим же собственным требованиям. Новосельцев понял: именно таких проходимцев и уголовников легче всего держать на привязи, шантажировать прошлым.

— Здравствуйте, Александр Васильевич! — Марчел подошел совсем близко к прилавку, протянул скользкую потную руку, которую неохотно, преодолевая отвращение, пожал Новосельцев. — Небось, соскучились?

Новосельцев всмотрелся в его глаза: вопреки обыкновению Марчел был совершенно трезв.

— Выпить чего не найдется? Горло пересохло, да и пожрать не мешает, совсем отощал в Тигине. Этих беженцев одной баландой да прокисшей мамалыгой кормят. У нас в тюряге и то получше жратву давали. — Он рассмеялся мелким, неприятным смешком. — И зачем эти мучения? Ничего нет для нас подходящего. Быдло. Крестьянин он и есть крестьянин, что на той стороне, что на этой. Кроме земли да хлеба ничего не надо. Зачем меня там держат? Я уже свое сделал. Нет, не отпускают, ищи, вдруг затесался среди этой публики агент ГПУ.

Новосельцев был в курсе всего, что говорил Марчел. Он сам принимал активное участие в подборе агентов для операции «Днестр». В ней были задействованы самые надежные агенты разведотдела, среди которых Марчел занимал не последнее место. После окончания операции Марчела и других внедрили к беженцам и поручили вести тайную контрразведывательную работу и вербовку. Новосельцев состоял с ними на связи.

— Не отпускают, — продолжал жаловаться Марчел, наливая в стакан вино из бутылки, которую раскупорил Новосельцев. — Между нами говоря, Тарлев просто помешался на этих агентах ГПУ. Да какие там агенты! Крестьяне, темные, как земля, даже выпить не с кем. Один раз, правда, подфартило. Хорошо посидели, причем нашармака, и лея не потратил.

— Смотри, Марчел, не доведет тебя до добра эта пьянка. Тарлев очень недоволен.

— Да пошел он… — Марчел грязно выругался.

— Ну ты, полегче, — на всякий случай сказал Новосельцев, хотя к Тарлеву не питал симпатий.

— Да ладно вам, — отмахнулся Марчел. — Мы же с вами русские люди и можем говорить откровенно. Думаете, я ничего не вижу? Да вы этого Тарлева и всех их терпеть не можете.

— Значит, нашармака? — повторил Новосельцев полузабытое словцо, напомнившее его военную молодость. Беседа принимала нежелательный оборот, и он решил сменить пластинку. — Кто же тебя угощал?

— В этом-то все и дело, Александр Васильевич, — серьезно сказал Марчел. — Потому и пришел к вам. Позвали меня, значит, двое из этих беженцев, Николай и Думитру, в кабак. Неплохие ребята, тихие. Подзаработали где-то, захотели гульнуть, а не знают, где и как, ну деревенские, сами понимаете. Позвали меня с собой. Только уселись — входит солидный такой господин, одет чисто, по-городскому, и вид городской. Думитру к нему. Поговорили они и к нашему столу подходят. Я очень удивился, откуда у них такой знакомый. Оказалось — на той стороне еще познакомились, заготовителем вроде работал в Тирасполе. Сидим, выпиваем, он дорогое вино заказал, — не без почтения в голосе вспомнил Марчел. Видать, при деньгах. За все сам заплатил. Слово за слово, начал его полегоньку щупать. Говорит, из Одессы сам, отца, коммерсанта, посадили, а ему удалось перейти на эту сторону. Сейчас живет в Чехословакии. Коммерсант. И сюда прибыл по своим торговым делам. Что-то мне не нравится этот коммерсант, Александр Васильевич, — Марчел снова приложился к стакану.

— А фамилию этого коммерсанта и где он остановился, небось, не узнал?

— Обижаете, господин полковник, — Марчел сделал вид, что в самом деле обиделся. — Мачек его фамилия, остановился в «Лондонской». При деньгах, еще раз с нескрываемой завистью сказал он. — Нутром чую — не тот, за которого себя выдает. Сам вроде русский, а фамилия у него какая-то… Говорит — чешская.

Новосельцев, слушавший сначала болтовню Марчела вполуха, теперь ловил каждое слово. В самом деле. Откуда и почему взялся этот бывший русский с нерусской фамилией именно в Тигине, там, где живут беженцы из-за Днестра? И эта странная встреча с двумя из них в кабаке? Откуда простые крестьянские парни могли знать, причем довольно близко, этого коммерсанта?