По обе стороны Днестра - [49]

— Георгий Петрович, неужели это вы?

Он обернулся и увидел стол, за которым сидели Думитру, Николай и третий, незнакомый. Думитру встал, направился к Фаркаши, и громко произнес:

— Вот так встреча!

— Простите, молодой человек, — холодно сказал Фаркаши, — я вас не знаю.

На лице парня промелькнуло недоумение, эти слова не вписывались в «сценарий», однако он не растерялся:

— Мы же давно знакомы. Еще по Тирасполю, мы к вам в заготконтору приходили.

— Кажется, начинаю припоминать. Если не ошибаюсь, вы из Протягайловки? На неправильный налог приходили жаловаться.

Фаркаши искоса взглянул на стол, за которым сидели спутники Думитру, и убедился, что Марчел внимательно прислушивается к разговору.

— Вот именно. Таким налогом обложили, что и вспоминать страшно, по миру пустили большевики, — Думитру все больше входил в свою роль. Спасибо вам, Георгий Петрович, помогли тогда. Присаживайтесь к нам, посидим, если, конечно, не брезгуете.

Фаркаши немного поколебался и согласился:

— Пожалуй, только ненадолго.

Подведя Фаркаши к своему столу, Думитру, указывая на Николая, сказал:

— С ним мы как раз и приходили.

— Да, вроде лицо знакомое.

— А это наш новый друг, — повернулся он к Марчелу. — Уже здесь познакомились.

Фаркаши пожал обоим руки, сел на свободный стул. Думитру налил вина.

— За встречу, Георгий Петрович! Не ожидал вас встретить на этом берегу. Если не секрет, как вы здесь оказались?

Фаркаши сделал глоток, взглянул на Марчела и молча поставил стакан на стол.

— Вы не опасайтесь, Георгий Петрович, — Думитру слегка потрепал Марчела по плечу. — Это свой человек, тоже от большевиков сбежал. Только он раньше, а мы с Николаем чуть позже. И живем вместе. Скоро нам землю дадут. Заживем хозяевами. Правильно я говорю, Марчел?

— Все верно говоришь, умный парень. — Марчел осклабился в улыбке, не сводя глаз с Фаркаши. — Однако наш гость, я вижу, придерживается другого мнения. Уж не большевик ли он? — Марчел пьяно захихикал, но Фаркаши видел, что он совсем не пьян.

— Как я сюда попал, — это долгая история, как-нибудь потом, если встретимся, расскажу. У вас с большевиками свои счеты, у меня — свои. Потому-то я и здесь, а не в Совдепии.

— И давно вы, уважаемый, оттуда вырвались? — Марчел позабыл о своем стакане, который уже доверху наполнил Думитру.

— Не очень… Я ведь из Одессы, — без видимой связи добавил он. — Вот оттуда давно пришлось уехать. Одесса… Что с ней сделали большевики! Это же надо, Приморский бульвар назвать именем какого-то большевика Фельдмана. Папа, вечная ему память, слава богу, не дожил до такого позора.

— Так вы, значит, из Одессы? — оживился Марчел. — А я думал тираспольский, сосед наш.

— Нет, мы потомственные одесситы. Когда отца взяли в ЧК, подался в Тирасполь… Поближе к границе.

— А здесь, уважаемый, каким образом оказались? — допытывался Марчел.

— Я, кажется, уже говорил: это история длинная, сейчас не время… Давайте выпьем.

Фаркаши подозвал официанта, потребовал самого лучшего вина. Официант стремглав кинулся выполнять дорогой заказ: такое вино здесь спрашивали не часто. Фаркаши поднял свой бокал и прочувствованно сказал:

— За свободную Одессу!

— За свободную Молдавию! — поддержал его Марчел.

Пришло время расходиться, и Думитру достал деньги, чтобы расплатиться, однако Фаркаши заплатил по счету сам. Марчел, узнав, что Фаркаши остановился в гостинице, вызвался проводить, говоря, что время позднее, гость здесь человек новый, а ночью всякое может случиться. Фаркаши не возражал, и они зашагали по ночным улицам. По дороге Марчел завел разговор об Одессе.

— Чудесный город, — произнес он мечтательно.

— Да, — откликнулся Фаркаши. — Приходилось там бывать?

— Было дело, — пробормотал Марчел. — А вы, Георгий Петрович, — он впервые назвал Фаркаши по имени и отчеству, — вижу, очень скучаете по родному городу. Я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь.

— Наверное, и родственники, друзья там остались? — вопрос прозвучал как бы между прочим.

Фаркаши понял, что вопрос этот задан неспроста; больше того, он давно ожидал его и обдумал ответ, как и вообще всю линию своего поведения. Сообщение из Центра, и то, что он узнал от Думитру и Николая, свидетельствовали о связи Марчела с сигуранцей, где ему была отведена роль провокатора, однако через него можно было выйти на тех, кто стоял за его спиной. Марчел клюнул, как говорится, на «живца» и шел в расставленные сети. Фаркаши понимал: Марчел проявляет к нему интерес отнюдь не ради простого любопытства. Сын крупного коммерсанта, сгинувшего в подвалах Чека, ненавидящий большевиков да еще имеющий родственников и друзей в Одессе, — такой человек в глазах Марчела представлял большую ценность для хозяев.

— Не всех же чекисты забрали. Двоюродный брат в порту служит. Ну и друзья! Конечно, немного, зато верные люди. Когда из Одессы уходил, очень мне помогли.

Он почти физически ощущал, как напряженно прислушивается, запоминает каждое слово Марчел.

Возле гостиницы Фаркаши протянул руку, чтобы попрощаться. Марчел с преувеличенной горячностью пожал ее и сказал:

— Вы мне очень нравитесь, Георгий Петрович. Надеюсь, мы еще встретимся.

— Все может быть. Только не в Тигине. Я завтра уезжаю в Кишинев. Время — деньги, как говорят американцы. Я же коммерсант. В Кишиневе меня можно найти в гостинице «Лондонская».