По неизведанным землям Эфиопии - [67]

Пришлось позвать в скит ватопедского эпитропа отца Аркадия, дабы он подтвердил; что на бумаге — печать Ватопедского монастыря. Но, к изумлению всех иноков, отец Аркадий заявил, что монастырь никакой бумаги в скит не посылал и вообще не признает законным низложение отца Иеронима.

Такой поворот Ватонеда во взглядах на события в Андреевском скиту объясняется довольно просто. Ватопед узнал, что русское посольство в Константинополе расценивает события в Андреевском скиту как бунт, и, не желая ссориться с русскими властями, предпочел переменить отношение к потасовке братии. Имяславцев объявили еретиками и бунтовщиками.

Планы Синода были определенны послать на Афон военную экспедицию со штыками и кандалами.

Русский посол в Константинополе Гирс поддерживал имяборцев и очень благоволил к отцу Иерониму. Через Щербину он потребовал от Булатовича подписку о немедленном выезде с Афона. Булатович ответил, что подписки никакой не даст, но против выезда с Афона ничего не имеет и «выедет на одном из ближайших пароходов.

К бунтовщикам же были применены репрессии. Гирс потребовал, чтобы братия приняла Иеронима обратно. Но скит отказался возвратить на игуменство «еретика», и посол распорядился, чтобы русская почта прекратила выдавать скиту денежную корреспонденцию и направляла ее экс-игумену отцу Иерониму.

Греческим береговым властям Гирс приказал не выдавать Андреевскому скиту его собственной провизии, которая хранилась в складах на берегу моря.

Началась блокада Андреевского скита. Бунтовщиков хотели взять измором.

13 февраля Булатович навсегда покинул Святую гору.

Скандал на Афоне получил широкую отласку, и с января 1913 года в газетах то и дело появлялись сообщения о взбунтовавшихся монахах и об их главаре. Почти два года имя Булатовича не сходило со страниц газет. О нем сообщали разные небылицы, его рисовали ярым бунтовщиком с громадными кулаками, хотя на самом деле он был мал ростом и слаб. Писали, что он женат на эфиопке, и в конце концов с трибуны Государственной думы он был назван «экспроприатором».

Именно тогда в приложении к «Русскому слову» — еженедельнике «Искры» — в номере 9 за 1914 год на первых двух полосах появились фотографии Александра Ксаверьевича «с подписями, которые были использованы почти дословно И. Ильфом и Е. Петровым в «Двенадцати стульях» для начала вставного рассказа о «гусаре-схимнике» графе Алексее Буланове.

Так рождалась вторая легенда о Булатовиче — легенда о гусаре-схимнике, бунтовщике.

На протяжении двух десятилетий Булатович дважды был в центре внимания отечественной и зарубежной прессы, с тем чтобы потом быть совершенно «забытым.

В Константинополе русские власти хотели арестовать А. К. Булатовича. Но ему удалось тайно сесть на греческий пароход.

По приезде в Одессу, к изумлению А. К. Булатовича, к нему явилась полиция и подвергла его обыску не увез ли он с собой миллионы Андреевского скита? С этого времени полиция не спускала с отца Антония недреманных очей.

С большим трудом добрался А. К. Булатович до Петербурга и поселился в родном подворье. И здесь его ожидали «новые волнения и новые скорби». Газета «Русское слово» писала 12(25) марта 1913 года, что на заседании Синода обсуждался вопрос об изыскании мер для воздействия на монаха Афонского монастыря Антония Булатовича, который способствовал возникновению беспорядков на Святой горе. «Узнав о моем прибытии, — жалуется А. К. Булатович, — меня не только не пожелали выслушать в Синоде, но немедленно явился благочинный монастырей и потребовал, что я дал подписку о немедленном выезде из столицы, куда я якобы не имел права приезжать…»

Именно тогда появилось в газетах сообщение о «загадочном исчезновении иеромонаха». Это «сообщение ввело в заблуждение некоторых нынешних журналистов 1913 год они стали считать последним годом жизни А. К. Булатовича.

Но иеромонах не исчез. Если газеты на какое-то время утеряли его след, то полиция и духовные власти зорко следили зa каждым шагом отца Антония.

Он живет в Петербурге у своей сестры М. К. Орбелиани на 9-й Рождественской улице в доме № 39. И в документах полиции появляется «совершенно секретная справка» о М. К. Орбелиани и ее муже.

Отец Антоний, взяв на себя роль защитника имяславцев в России, развивает бурную деятельность пишет полемические статьи и брошюры, рассылает письма приверженцам имяславия, рекомендует им быть стойкими и не поддаваться противникам. Об этом мы тоже узнаем из документов полиции. Одно из таких писем, адресованное в Одессу Николаю Абрамовичу Курлову для Сергея Борисова, было ею перехвачено и скопировано.

7 июня 1913 года А. К. Булатович приехал в Сумы, о чем Херсонское жандармское управление поторопилось донести в Петербург.

В Сумах теперь жила мать. Во время революции 1905 года крестьяне сожгли в Луцыковке помещичий дом, и Евгения Андреевна бежала в Сумы.

Александр Ксаверьевич наезжал то в Петербург, то в Москву, где Московская синодальная контора должна была рассмотреть дело об «имяславской ереси» и вынести о ней решение. В списке «монахов-имябожников, являющихся вождями ереси и наиболее упорными ее сторонниками», в котором перечислено 26 человек, имя А. К. Булатовича стояло первым. Он был духовным вождем «еретиков» священный Синод в своем послании от 18 мая 1913 года торжественно осудил книгу отца Антония «Апология веры во имя божие».