По Мыслящим королевствам - [97]

Наконец путники добрались до зала с высоким потолком, большую часть коего занимал стоящий стол, где могла рассесться добрая сотня человек. В дальнем конце дюжина людей с нетерпением дожидалась их появления. Ослепительные тропические рыбки свободно плавали в воздухе, не сдерживаемые ни сетями, ни прочими преградами. Поскольку помещение было лишено окон, то не возникало надобности чинить препятствия их движению.

Дальний край стола был уставлен тончайшим фарфором и серебром. На большие блюда только что выложили горы лучшей снеди из запасов дворцовой кухни. У Симны потекли слюнки, а Алита облизнулся при виде такого обилия мяса, хоть и безнадежно испорченного воздействием огня.

Высокий стройный мужчина с немного крючковатым носом и редеющими светлыми волосами, седыми лишь на висках, встал навстречу путешественникам, не в силах дождаться, пока они проделают неблизкий путь от парадного входа до дальнего конца стола. К немалой досаде Симны, он, не замечая северянина, остановился прямо перед Эхомбой. Для такого худощавого человека голос у него оказался неожиданно глубоким и звучным.

– Мне доложили, будто вы одеты как варвары, однако я вижу, что в своем роде ваше одеяние не менее изысканно, чем мое собственное. А касательно внешних изъянов его и ваших, так их извиняют те трудности вкупе с расстояниями, которые вам довелось преодолеть в долгом путешествии. – Отступив в сторону, граф взмахом указал на стол. – Милости прошу! Добро пожаловать в Северную Лаконду. Отдыхайте, ешьте, пейте – и рассказывайте мне, что вам известно о моем сыне. Моем единственном сыне.

Двоих людей усадили поближе к главе стола, а на дальнем противоположном конце отвели место для Алиты и Хункапы. Ни мохнатый обитатель гор, ни большой кот отнюдь не чувствовали себя ущемленными, что не принимают участия в беседе. Алиту вообще не интересовали тявкающие разглагольствования людей, а Хункапа Аюб все равно не сумел бы отчетливо уследить за ходом разговора.

Еда была поразительно сытной, а вино – превосходным. Дрожащие прислужники увещевали даже кота отведать хоть немного последнего, ссылаясь на то, что такова традиция и отказ означал бы оскорбление гостеприимству дома Бекуитов. Алита великодушно согласился осушить кубок с темно-вишневой жидкостью. С меньшими усилиями слугам удалось уговорить сделать то же самое Хункапу.

На другом конце стола Эхомба и Симна являли манеры более изящные, нежели их наряд, наслаждаясь самой лучшей пищей за многие дни. Эхомба всегда был умеренным едоком, а Симна выказал удивительное знание приличий, принятых в цивилизованной среде, чего он до сих пор не демонстрировал в их совместном путешествии.

– Нет особого смысла пытаться утереться салфеткой, когда ее все равно неоткуда взять, – объяснил он в ответ на сделанный шепотом комплимент Эхомбы. – То же относится к приборам. Пальцы или вилки – я одинаково хорошо управляюсь и тем, и другим. – Он отхлебнул вина из серебряного потира с изысканностью и грацией питбуля, ткущего кружево.

Рядом с графом сидела женщина, лишь немного моложе него, которая большую часть обеда тихонько плакала в непрерывную череду шелковых платочков, покуда все внимали рассказу Эхомбы. Когда он наконец добрался до конца повести о своей встрече с ее сыном, она поднялась и, извинившись, вышла из-за стола.

– Моя жена, – объяснил Беварин Бекуит. – Последние месяцы она только и делала, что молилась о благополучном возвращении нашего сына.

– Я сожалею, что оказался тем, кто принес вам столь плохие известия. – Эхомба вертел в пальцах свой почти пустой кубок, разглядывая чеканку, которая изображала лакондцев, тянущих рыбу из каналов и с небес при помощи совершенно непохожих неводов. Пастух вдруг почувствовал невероятную усталость. Без сомнения, прекрасная еда и соответствующая обстановка в соединении с напряжением во время перехода Хругар нагнали на него сонливость. – Он умер со стойкостью, которой позавидовал бы любой мужчина, думал не о себе или своих ранах, а о страданиях других. Последние его слова были о женщине.

– О прорицательнице. – Бекуит крепко сжал длинные пальцы вокруг собственной золотой чаши. – Перенести две подобные утраты за один год – это превосходит силы любого человека. Мой сын, – он с усилием сглотнул, – был так же любим народом Северной Лаконды, как Темарил – нашими братьями на юге. Держава лишь сейчас начинает оправляться от потрясения, сопряженного с их потерей.

– Я уже говорил о своем намерении вернуть прорицательницу ее народу, согласно с предсмертной волей вашего сына. Я скорблю, что ничем не сумел ему помочь. После кончины ему… – пастух запнулся, вскользь подумав о том, как сильно отличаются обычаи разных стран, – ему были оказаны те же почести, какие оказывает мой народ каждому благородному человеку в таком случае.

Эхомба потер глаза. Было бы в высшей степени невежливо уснуть за столь гостеприимным столом. Человек участливый, вроде Бекуита, мог бы это понять, однако им не следует на это рассчитывать.

Тем не менее необходимость в отдыхе стала непреодолимой. Взглянув налево, Эхомба увидел, что Симна тоже совсем обессилел. Северянин тряс головой и зевал, как человек, который… скажем, как человек, который только что пересек изрядную часть мира, чтобы добраться до этого места.