По мостовой из звёзд - [32]

— Люди сильно зависят от общества, созданного ими же. Любой из людей имеет мысли, которые, так или иначе, считаются другими греховными, неправильными или отвратительными.

Зеркало вдруг треснуло, и разошедшаяся под глазом сеть образовала отвратительную улыбку, полную острых осколков.

— Но самое грустное, — проговорил зеркало — что люди сами считают некоторые свои мысли такими.

И оно скорбно опустило уголки стеклянного рта. Скиталец старался не обращать внимания на игры Ворона. Он спокойно взглянул в единственный глаз и уточнил.

— Ты сказал, что страшно довериться полностью. Значит, можно частично?

Зеркало снова улыбнулось, а в его глубинах вспыхнули десятки огней. Они осветили круглую площадку, у дальнего края которой стоял зеркальный трон. И на троне сидело существо.

Голова чудовища с двумя огромными глазами, расположенными по бокам абсолютно голой головы, без носа и рта была украшена тончайшим венцом. Оно скрестило огромные руки на жирном животе. Маленькие ножки болтались снизу, и не скрывали от взгляда наготу отвратительного царька.

Оно подмигнуло Скитальцу, и в этот момент он понял, что видит лишь отражение. В этот же момент существо улыбнулось, а огни слились в единое кольцо, окружившее трон и площадку перед ним. Саша развернулся и, пытаясь убедить себя, что это лишь шутки Ворона, шагнул в огненное кольцо.

— Люди давным-давно забыли, что полное доверие неразрывно связано с любовью. — Звучал голос Ворона. — Разве нужно принять свои мысли и действия, полюбив себя? Настоящий враг любви не ненависть…. а ложная любовь. Но зачем им об этом знать?

Когда Саша шагнул в пламя, оно колыхнулось, но не опалило. И в тот же момент ударили барабаны. На площадку выскакивали самые невообразимые твари. Женщины с головами быка, мужчина с волосатым туловищем, головой собаки и змеей вместо руки, десятки многоногих и безногих, с глазами насекомых и не имевшие глаз… Они кружились в танце и совокуплялись прямо здесь же, падая в круг.

Если бы каждый оценивал мир трезво… Если бы не боялись отдавать… Они бы не выжили, — чудовище пожало плечами и протянуло руку, чтобы погладить по голове женщину с длинными и гибкими пальцами, потянувшуюся к животу чудовища.

— Зачем это, Ворон? — прервал его Саша. Зачем… эти образы. Это отвратительно.

Чудовище рассмеялось. Отвратительно? Хочешь любить? Хочешь доверять? Научись выживать, научись быть всем тем, что ты в себе ненавидишь. Или, может, просто понять, что ты уже это есть? Вы животные, люди.

— Это не так.

— Верно. Но это и так. Хочешь доверять и видеть доверие к себе? Разучись видеть себя идеальным! Так и люди… Ты ведь спросил — почему доверие неполное? Да все потому же. Страшно быть собой. Ах, разве кто задумается, что в ы б и р а т ь кем быть может только тот, кто видит все варианты, их истинное влияние и их процессы?

Чудовище вдруг потянулось к женщине и распахнуло пасть… вертикально. Оно поцеловало ее и только затем продолжило.

— Но можно ведь дать свободу решать за тебя другому человеку, когда за последствия расплачиваться будешь и ты. Хотя бы чуть-чуть доверить надо… Куда же без этого? Делегировать полномочия… Это не доверие, но ведь почти, да?

Но даже тут людям мешает страх. Самый первобытный и необузданный — страх неизвестного.

И в тот же миг огни потухли. Скиталец все еще слышал, что твари вокруг него танцуют и кричат, но не видел их. Он осторожно сделал шаг назад и наткнулся на что-то необычайно жаркое. Он укололся и почувствовал шелушащуюся кожу. В тот же миг Саша вздрогнул и отскочил в сторону… споткнувшись о тело (тела?) во Тьме.

— Отдаться на волю этому миру? — говорило чудовище — Признать, что ты лишь песчинка между жерновами? Никогда.

Скиталец натыкался на тела, отпрыгивая и содрогаясь от соприкосновения с неизвестным.

— Лучше воображать себя хоть и не всемогущим, но очень важным и ценным. Это спасает вас от неизвестности.

Из Тьмы вдруг протянулась рука. Обыкновенная, человеческая рука.

— А если ты важный и ценный, то захочешь ли ты доверить другим свою мнимую ценность?

Скиталец колебался лишь мгновение, взявшись за нее.

— Хотя эта ценность и существует только в глазах тебе подобных, ее возможно в их же глазах и потерять. И никому не хочется, чтобы причиной этого был тот, кому ты доверился.

Что это было за существо, Саша не понял. Но оно вывело его к самому трону, где даже во Тьме, в стекле огромного трона, отражались уже погасшие огни и танец чудовищ.

Скиталец вдруг разозлился. В одно мгновение исчез трон и растворился его владелец. Исчез грохот барабанов и танцующие чудовища. Только хлопанье крыльев во Тьме говорило, что Ворон здесь.

— Из твоих слов выходит, что людьми движет лишь страх? — спросил Саша, обратившись лицом на звук.

— Нет, конечно. Иначе бы люди никогда не делали шагов навстречу друг другу.

Ворон снова сидел на своем дереве, кося на мальчика глазом.

— Баланс есть, но он может быть смещен. Люди меняются, это неоспоримо. И когда-нибудь изменится и их отношение к доверию — они найдут другие противовесы, другие применения страху. А сейчас… разве страх не будоражит кровь?

И снова, на мгновение вспыхнули огни.