По мостовой из звёзд - [2]

— Сегодня звонили из клиники. Врачи. Они говорят, что болезнь зашла слишком далеко.

— Слишком далеко? Что это значит, пап?

— Это значит, что вылечить ее они не могут.

— Она умрет?

— Саша…

— Но как… ведь ты же купил ей все лекарства! Сейчас рак лечат, я знаю! Эти врачи, они не стараются, они тебя обманули! — Саша сам не знал, что на него нашло. Видимо это долго копилось, и теперь он просто не мог остановиться.

— Саша… Саша! — И окрик отца подействовал, Саша взял себя в руки. — Слушай. Сейчас мы должны быть с ней. Мы ей нужны. Постарайся держать себя в руках. Ты должен быть сильным… хотя это может показаться трудным. Но я знаю, ты сможешь. Мы оба сможем.

А потом были вопросы, эти извечные почему, и что же дальше… Отец терпеливо отвечал ему. И хотя отец не показывал этого, Саша вдруг понял, что для него это намного тяжелее — это был уже второй дорогой ему человек. Он терял свою дочь. Но даже сейчас он был примером для сына. Вел себя так, как должен себя вести мужчина.

Уже в клинике врач сообщил отцу подробности, а Саша в это время был с сестрой. Она жила на обезболивающих. В последнее время применяли самые сильные, наркотические. Саша знал, что каждый день сестра испытывает боль и боялся себе представить, что она чувствует.

Какая-то смесь вины и нестерпимого желания что-то сделать, переходившего в бессилие, возникала в нем каждый раз, когда он находился рядом, когда смотрел на нее, ослабевшую и похудевшую, так не похожую на себя…

Потом, в больничном коридоре, они говорили с отцом.

— Я думаю, эту неделю ты можешь не ходить в школу. Я договорюсь. Наверное, будет лучше, если ты будешь рядом.

Отец не хотел говорить о том, сколько времени у нее осталось, но тем нелепее это прозвучало. Разве неделя без школы означала что-то другое? Разве это, до смешного малое время, могло быть чем то иным?

— Я… Я не могу, я не знаю… — Слезы катились у Саши по щекам, он не смотрел на отца. Мальчик почувствовал себя совсем маленьким. Ему так хотелось быть где-то далеко, не видеть чужой боли. Не ощущать незримого присутствия чего-то неотвратимого.

Отец ничего не сказал. Он просто обнял сына. И Саше стало стыдно. Стыдно за то, что вел себя как ребенок. Знал ведь что отцу сейчас тяжело, но вел себя именно так. Он подумал, что не должен был проявлять малодушие. И снова должен был взять себя в руки.

— Да… да, ты прав… — Он почти прошептал эти слова, но знал, что отец услышал.

* * *

Вечером Саша лежал у себя в кровати и думал. Казалось, что всё началось пару месяцев назад, когда его сестренка заболела. Но это было не так. Все началось еще когда он родился. Пусть в семье об этом никогда не говорили, но он точно знал, что в пригород семья переехала из-за него.

Из-за странных снов, мучавших ребенка с младенчества. Он помнил только последние годы, но точно знал, что неправильные сны были всегда.

Из-за тех снов у него были перепады настроения. Из-за них же в детстве были проблемы с другими детьми. Родители водили сына психиатру и неврологу. Не помогало. И они переехали.

А потом Саша вырос и стал умнее, научился себя контролировать. И о ночных видениях все забыли. Но видения никуда не исчезли. И больше всего ему не хотелось, чтобы они мучали его сейчас, когда всё складывалось так нехорошо.

Это было последним, о чем подумал Саша, прежде чем сон избавил его от реальности.

Сновидение

— Это ты виноват. — Гиена смеялась. Рыжая с черными подпалинами, она сидела напротив, в полной темноте. Но он отчетливо видел ее. Гиена смеялась, широко разевая пасть, — Она умирает и ты в этом виноват.

— Уйди, это мой сон. — Саша попытался представить, что мерзкой зверюги здесь нет.

— Сон? Нет, это не сон мальчик. Тебе от этого никуда не убежать. И знаешь, почему ты не хочешь меня слышать? Потому что я права.

— Нет, это не правда.

Каждый раз это была Тьма. И в ней всегда были они. Они меняли облик — звери, люди, чудовища. Иногда они говорили с ним, но обычно говорили бессмыслицу. А еще он почти всегда мог прогнать их. В этот раз они не уходили.

Гиена снова рассмеялась и принялась описывать круги вокруг мальчика.

— Ты можешь убеждать себя в этом, но это не так. Правда в том, что ты виноват. Даже твой отец считает, что ты виноват.

— Ты врешь. — Саша почувствовал, что в нем растет гнев. — Он не считает так.

— Он не скажет тебе этого, но если бы ты был повнимательнее ты бы заметил. Но ты не видишь. Если бы ты был внимательнее, ты бы заметил, что твоя сестра болеет чем-то посерьезнее простуды.

— Нет, уйди! — снова повторил он, слезы подступили к глазам и в горле появился комок. И Саша выпустил гнев, бросив появившийся в руке камень в ухмылявшуюся гиену.

Гиена растворилась в воздухе. Камень упал туда, где мгновение назад стоял зверь. Но упал он в возникшую из ниоткуда лужу. Беззвучный всплеск, и вокруг места падения камня образовались расходящиеся круги волн. Лужа быстро разрасталась, и вот уже Саша стоял, опираясь ногами на поверхность воды. Он оглянулся — бездвижная гладь — дальше, чем он мог увидеть.

Глубоко в воде возникло белое пятно. Оно приближалось, и вскоре Саша смог разглядеть, что это больничная койка. На ней лежала Лера. Такая же, какой он видел ее сегодня. Сестра спала, но спала беспокойно, ворочаясь во сне, и тени пробегали по ее лицу. Саша невольно наклонился к воде, Лера ворочалась все сильнее. Теперь девочка уже металась на кровати, мука проступила на лице, но она не просыпалась.