По морю прочь - [23]
Образ худой вдовы в черном, которая выглядывает из окна и мечтает с кем-нибудь поговорить, никак не вязался с образом огромной машины, как ее видят в Южном Кенсингтоне[22], — с шестернями и поршнями в постоянном движении. Попытка общения не увенчалась успехом.
— Кажется, мы не понимаем друг друга, — сказала Рэчел.
— Позволите мне сказать то, что вас сильно рассердит? — спросил Ричард.
— Не рассердит.
— Так вот: ни одна женщина не обладает тем, что я называю политическим чутьем. У вас есть великие достоинства — я первый признаю это, — но я не встречал женщины, которая понимает, что такое государственная деятельность. Я рассержу вас еще больше. Надеюсь, я такой женщины никогда и не встречу. Ну что, мисс Винрэс, теперь мы враги на всю жизнь?
Самолюбие, раздражение и упорное желание быть понятой заставили ее сделать еще одну попытку.
— Под мостовыми, в трубах, в проводах, в телефонах есть какая-то своя жизнь — вы об этом? В мусорных фургонах, в дорожных ремонтниках… Это чувствуешь каждый раз, когда идешь по Лондону, когда отворачиваешь кран и течет вода?
— Конечно, — сказал Ричард. — Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что в основе современного общества лежат коллективные усилия. Если бы больше людей осознавало это, мисс Винрэс, было бы меньше одиноких старых вдов!
Рэчел задумалась.
— Вы либерал или консерватор? — спросила она.
— Я называю себя консерватором — ради удобства, — с улыбкой сказал Ричард. — Но между этими партиями больше общего, чем принято думать.
Последовала пауза, но не потому, что Рэчел было нечего сказать: как всегда, ей было трудно себя выразить, а сейчас ее к тому же смущало, что время беседы, скорее всего, истекает. Ее осаждали нелепые, сбивчивые мысли: если все всегда было разумно и обычно — как вышло, что мамонты, которые паслись на месте Хай-стрит в Ричмонде, сменились мостовыми, коробками с лентами и ее тетками?
— Вы говорили, что в детстве жили за городом? — спросила она.
Хотя ее манеры и казались Ричарду грубоватыми, он был польщен. Не было сомнений, что она испытывает к нему искренний интерес.
— Жил, — улыбнулся он.
— И что там было? Или я задаю слишком много вопросов?
— Я польщен, уверяю вас. А что там было? Дайте вспомнить. Ну, верховая езда, уроки, сестры. А еще, помню, там была пленительная куча мусора, богатая самыми диковинными штуками. Детей порой влекут такие странные вещи! Это место до сих пор стоит у меня перед глазами. Зря многие думают, будто дети счастливы. Наоборот — они несчастны. Я никогда так не страдал, как в детстве.
— Почему? — спросила Рэчел.
— Я не ладил с отцом, — суховато ответил Ричард. — Он был человек замечательный, но жесткий. Такой пример убеждает побороть этот грех в себе. Дети никогда не забывают несправедливость. Они прощают многое, что взрослые не терпят, но этот грех — непростителен. Учтите — я признаю, что был нелегким ребенком. Однако как подумаю, сколь открыта была моя душа! И все же мои грехи были хуже, чем этот. А потом я пошел в школу, где проявил себя недурно; затем, как я уже говорил, отец послал меня в оба университета… Знаете, мисс Винрэс, вы заставили меня задуматься. Как мало, в сущности, человек может рассказать другим о своей жизни! Вот сижу я, вот вы — не сомневаюсь, что мы оба пережили много интересного, полны мыслей, чувств — но как передать это другому? Я рассказал вам то же самое, что вы услышите от каждого второго.
— Не думаю, — сказала Рэчел. — Важно как рассказывать, а не что, разве нет?
— Верно, — сказал Ричард. — Совершенно верно. — Он сделал паузу. — Оглядываясь на свою жизнь — а мне сорок два, — какие я вижу выдающиеся события? Какие прозрения, если можно так выразиться? Страдания бедных и… — Он помедлил, откидываясь на спинку кресла. — Любовь!
Это слово он произнес тише, но именно оно будто отверзло для Рэчел небеса.
— Неловко говорить это молодой девушке, — продолжил он, — но понимаете ли вы, что я хочу этим сказать? Нет, конечно нет. Я не применяю это слово в общепринятом смысле. Я имею в виду именно то, что имеют в виду молодые люди. Девушек держат в неведении, не так ли? Возможно, это разумно — возможно. Вы ведь не знаете, что это?
Он говорил так, словно перестал осознавать, что говорит.
— Нет, не знаю, — сказала Рэчел, едва способная произносить слова от участившегося дыхания.
— Военные корабли, Дик! Вон там! Смотри!
К ним, жестикулируя, спешила Кларисса, которая только что освободилась от мистера Грайса и была под впечатлением от его водорослей.
Она заметила два зловещих серых судна с низкой посадкой, лишенных всякой внешней оснастки, отчего они казались лысыми. Корабли шли близко один за другим и были похожи на безглазых хищников в поисках добычи. Ричард мгновенно пришел в себя.
— Ух ты! — воскликнул он, загораживая глаза от солнца.
— Наши, Дик? — спросила Кларисса.
— Средиземноморский флот.
«Евфросина» медленно приспустила флаг, салютуя. Ричард снял шляпу. Кларисса судорожно сжала руку Рэчел.
— Вы рады, что вы англичанка? — спросила миссис Дэллоуэй.
Военные корабли прошли мимо, распространяя над водами атмосферу суровости и печали, и, лишь когда они скрылись из виду, люди снова смогли говорить друг с другом как обычно. За обедом речь шла о доблести, смерти и о блистательных качествах английских адмиралов. Кларисса процитировала одного поэта, Уиллоуби — другого. Они согласились, что жизнь на борту военного судна прекрасна, а моряки, когда их встречаешь, исключительно милы и просты в общении.
Вирджиния Вулф – признанный классик европейской литературы ХХ века. Ее романы «Комната Джейкоба», «Миссис Дэллоуэй», «На маяк», «Волны» выдержали множество переизданий. О ней написаны десятки книг, тысячи статей. В настоящем издании вниманию читателей предлагается роман «Орландо», необычный даже для самой В. Вулф. О чем эта книга, получившая всемирную известность благодаря блестящей экранизации? Романтизированная биография автора? Фантазия? Пародия? Все вместе и не только. Эта книга о безжалостном времени, о неповторимости мгновения, о томительных странностях любви, о смерти и превратностях судьбы.
Русский перевод эссе Вирджинии Вулф о женщинах в литературе — "A Rome of One's Own". В основу эссе легли два доклада, с которыми писательница выступила в октябре 1928 года перед студентками английских колледжей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вирджиния Вулф (1882–1941) — всемирно известная английская писательница, критик и теоретик модернизма. Роман «Годы» — одно из самых значительных ее произведений. Действие разворачивается на протяжении пятидесяти с лишним лет, с 1880 до середины тридцатых годов XX века. В центре повествования — семейство Парджитеров: полковник Эйбел Парджитер, его жена, любовница, семеро детей, их жены, мужья, многочисленные родственники. Конец викторианской эпохи — ломаются традиции британской жизни. Автор пристально наблюдает ход времени и человека во времени: детство, молодость, зрелость, старость…На русском языке издается впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.