По медвежьему следу - [17]

— Медведь — он, как геолог, день за днем по горам и долинам бродит, на скалы взбирается, во все ямы спускается, каждый камень оглядывает и под корневища лапы запускает — всё изучает. И место для зимней квартиры выбирает очень толково: укромное, сухое, от ветра защищенное, где грунт несыпучий, надежный… И строитель он тоже хороший. В гористой местности любит пещеры, а если природной не нашел, сам какую-нибудь щель в скале расширит и крышу над ней сделает из жердин, хворостом оплетет и мохом утеплит, очень аккуратно. А там, где местность ровная, в какой-нибудь яме, под корневищем могучего дерева или под каменной какой-нибудь плитой берлогу роет.

— Какого размера? — спросил Борис, продолжая записывать.

— Всяко-разно они бывают. Самец зимует один — ему два метра длины на метр ширины и высоты примерно надобно. Он ворочаться любит. А матка, бывает, в берлоге сама четвертая, а то и пятая: с ней два лончака — медвежонка летошних да один прошлогодний — пестун, а бывает, еще и третьегодок с ними зимует. И у каждого постель из травы и моха. В самой глубине маленькие, посередине пестун да третьяк, а матка у самого лаза. Вот и прикинь, какая ей квартира при таком семействе нужна.

— Почти как наша городская — малогабаритная! — определил Борис, и все дружно засмеялись.

— Но при этом, — добавил Андрей, — имей в виду: медведь просторнее живет, чем горожане, потому что почти у каждого есть еще и запасная квартира.

— Это верно, — подтвердил дед. — Старые охотники говорят, что медведь в берлогу ложится года через два, как построил, а до этого за ней наблюдает — не зальет ли вода, не осыпается ли свод… Очень понимает Михал Иваныч, что на одну берлогу надеяться нельзя — останешься зимой на морозе!

— Даже трудно поверить! — удивился Борис.

— Это потому, что одних себя привыкли мы умными считать! — определил Матвей Васильевич и замолчал, похоже, задремал.

— Все это интересно, но не дает ответа на самый важный вопрос — где искать золотую берлогу? — понизив голос, спросил Борис.

— Это уравнение со многими неизвестными, — шепнул Андрей.

— Чего шепчетесь! — встрепенулся дед. — Я не сплю, обдумываю! И вот что скажу: сам я примечал и от других слышал, что каждый медведь свой участок в тайге имеет, заскребами на деревьях его границы очерчивает. Но соблюдает их только в плохие года, а когда еды много — ходят они где хотят и друг к другу в гости… А про зимний их порядок вовсе понять трудно. Одни остаются зимовать на своих участках, другие уходят далеко от места, где летом жируют. Берлоги они делают в самой глухомани, на сиверу, в логах, за ветром, где завалы непролазные или густой подлесок. Но и на солнечной стороне, в открытой местности случалось берлоги находить. В таких вроде бы зимуют самые сильные.

Борис тотчас же припомнил княжеский знак — белую манишку на груди «своего» медведя и подумал: «Такой мог зимовать на любом склоне, и полученная информация не убавила числа неизвестных в уравнении…»

— Итак, — сказал он, — пока достоверно только место, где медведь закончил свой путь, и то, что бродил не более трех суток. Теперь надо определить — как далеко ушел он от берлоги? Прошу, как на военном совете, каждого высказать свое мнение. Начнем с младших если не по чину, то по возрасту.

Андрюша долго не раздумывал:

— Километров тридцать отмахать он мог!

— Свободная вещь! — поддержал его киномеханик Вася.

— Это вы по себе судите! А он пожилой, доходяга и поднялся-то не для беготни, а пузо набить! Он больше стоял, чем шел, кору обдирал, мурашей слизывал, траву рвал, — неожиданно разговорился молчаливый охотник Василий.

— Километров двадцать, больше не прошел! — определил Молоканов-председатель, поглядев на свою деревянную ногу.

— Это что на кофейной гуще гадать! — сказал Андрей, и Матвей Васильевич согласно мотнул бородой. — Достоверно только то, что парнишку из лесоповальной бригады он испугал километрах в шести на северо-восток от места, где помер. Получается, что он в последний свой день шел от водораздела к кедровнику, а где был до этого — следов я не нашел! — закончил Андрей.

— Потому, что их нет, или потому, что мало искал? — спросил Борис.

— Конечно, если бы знал, что такое возникнет дело, походил бы побольше!

— А сейчас на его след натолкнуться шансы есть? — Борис торопливо записал в дневник свой вопрос и ответ Андрея:

— Очень мало.

— А найти берлогу — не по следу, а так — наудачу?

— Еще меньше! — определил Андрей.

Матвей Васильевич опять движением бороды подтвердил согласие и закрыл глаза — не то задремал мгновенно, не то задумался…

И все остальные молчали, ожидая, что скажет «следователь». Он тоже молчал, мысленно разговаривая с самим собой: «Заявка проверена и подтверждена вещественными доказательствами, опрос свидетелей произведен и намечена зона, перспективная для поиска. Я выполнил все, что положено проверяющему, и пусть дальше решают это уравнение другие, а я вправе поспешить к своим неотложным делам!» — «Формально все правильно, но не жди, что тебя начальство поблагодарит за то, что поспешил вернуться, не пошел по свежему следу!» — «Его уже не осталось!» — «Это лишь предположение, которое — любой скажет — ты обязан проверить, особенно на северном склоне, где снега больше». — «Я в этом деле ученик и не могу не верить заявителю, опытному таежнику». — «Он сказал лишь, что шансов мало! А вдруг…»